Апокрифические сказания об Иисусе, Святом Семействе и Свидетелях Христовых

Армейская история

1. На дворе стоял март. Припекало солнышко, всюду текли ручьи талой воды, весело щебетали птицы, в воздухе стоял запах то сырой земли, то хвойного леса, то вообще чего-то непонятно весеннего, того, что будоражит душу каждого живого существа в эту пору. Душу солдата в эту пору будоражит вдвойне. Будоражит осознание того, что прошла еще одна зима - для кого-то первая армейская, для кого-то вторая - а значит ближе заветный ДМБ и дорога домой. Будоражит весеннее солнышко, тепло которого ценишь только в армии, так как можно погреться на нем после отошедшей зимней стужи с ее ежедневной уборкой снега. Но более всего будоражат красивые стройные девушки, которые выходят на улицу в коротеньких юбочках, в нейлоновых колготках и в сапожках, демонстрируя всему миру непревзойденную прелесть своих ног, разных, но удивительно соблазнительных. На них иногда можно поглазеть украдкой из-за забора в/ч или в редкие часы увольнения, представляя, как, располагаясь выше бедер, выглядят обтянутые колготками талии и попки. Поглазеть для того, чтобы потом, оставшись наедине с самим собой где-нибудь в укромном уголке части, когда тебя никто не видит и не беспокоит, вволю предаться прелести мастурбации, представляя, как ты снимаешь эти тончайшие колготки с какой-нибудь блондинки или шатенки. 2. Рядовой 4 роты автомобильного батальона Садыков Саминжон Нургалиевич сидел у себя на складе, листая старый потрепанный "Огонек", и грыз арахисовые орешки, которые получил недавно в посылке из родного Узбекистана. На тумбочке за спиной лениво гудел чайник, где-то за стеной, среди сложенных в ряд коробок передач копошилась мышка. Самина одолевал сон и он бы с удовольствием сейчас ушел к себе в каптерку, растянулся бы на самодельном топчане и всхрапнул бы с часок, но с минуты на минуту должна была подойти Валентина Прокофьевна, начальник материально-технической части, гроза всех своих подчиненных, а солдат-кладовщиков в особенности, и поэтому вздремнуть сейчас было смерти подобно. И приходилось бороться со сном. Самин прослужил уже полтора года. Осенью, которой он, как и множество его однопризывников, ждал, как манны небесной, должен был выйти его приказ. Вся служба его проходила более-менее гладко, не считая мелких ухабов, которые бывают у всех солдат. С первых дней армии он, имеющий специальность повара, был направлен в хозвзвод и приписан в столовую части. Для него это, конечно, была лафа работа хоть и утомительная, но в тепле и уюте варочного цеха, еда от пуза, от которой он уже за несколько месяцев раскормился, как хряк, и значительно прибавил в весе. Для сравнения нужно заметить, что многие из тех, с кем он призывался из родного Коканда, были направлены на автобазу и в лютые морозы, типичные для подмосковья, стуча зубами, в шапках-ушанках и рукавицах крутили гайки на ЗИЛах и МАЗах в продуваемых насквозь боксах. Однако через год ему крупно не повезло. Командир части подполковник Михайлин случайно увидел, как Самин вправляет при помоши солдатского ремня мозги молодому воину в варочном цехе. Этого было достаточно, чтобы на следующий же день повара 4 разряда, несмотря на все его умение прекрасно готовить солдатский плов, варить борщи, печь лаваш и прочее и имеющего неоднократные похвалы от начальства, специальным приказов сняли со столовой и направили на автобазу в смотровую яму, где его однопризывники уже год как смазывали грузовики и командирские легковушки, проводя с ними техобслуживание. И рядовой Садыков с нежными белыми руками и откормленным брюшком вынужден был взяться за гаечные ключи и шприц и под командованием грозного прапорщика Новикова, который питал неприязнь ко всем белоручкам и который невзлюбил Самина с первых же дней появления в своем цехе, должен был отрабатывать каторжные работы под колесами грязных и вонючих автомобилей. Самин совсем было приуныл, осунулся и начал худеть, как и здесь ему подфортила судьба. Выручил майор Бондарев, некогда служивший в Коканде (то бишь земляк), а сейчас занимающий должность зама начальника базы по материально-технической части. Он то и помог Самину стать кладовщиком на складе запчастей. Здесь была, конечно, не столовая с ее обильной едой, но и далеко не смотровая яма со студеными сквозняками. Тут он в течение всего дня находился один, отпускал по требованиям запчасти, вел документацию расхода-прихода материальных ценностей в рабочем кабинете, который был оборудован здесь же у самого входа. Здесь у него был чайник, всегда был запас сухарей и имелись в распоряжении два самодельных обогревателя-козла, которыми он хорошо обогревал в зимний мороз свой кабинет. А в самом дальнем углу склада Самин из досок и фанеры соорудил себе небольшую каптерку с топчаном, провел туда электричество, потом притащил солдатский матрац и мог позволить себе роскошь время от времени спать. Чем не жизнь?... Кроме всех этих благ Самин нашел на складе "золотую жилу". Он давно стал замечать, что Валентина Прокофьевна частенько сплавляет "налево" запчасти, причем делает это так чисто, что по документам к ней не подкопаешься - количество материальных ценностей полностью соответствует приходу-расходу, все требования налицо, все учтено. Посидев на досуге несколько дней и поломав голову над этим замысловатым процессом, Самин открыл, что он и сам может время от времени ухватывать из-под носа старшей кладовщицы запчасти, пуская их налево по знакомым шоферам, надо только подделать почерк Валентины Прокофьевны. Попробовал первый раз - получилось, дальше - больше, и потекли в карман Самину "левые" денежки, которые он втайне от всех откладывал на дембель и прятал в несгораемом сейфе со складской документацией. Он об этом не говорил даже самым близким друзьям, а ключ от сейфа всегда держал при себе, даже когда ложился спать. А накопить успел ни много - ни мало - тысячу пятьдесят рублей. Единственным неудобством, причем весьма существенным, была старшая кладовщица Валентина Прокофьевна. Это была грузная, грубоватая и крикливая женщина, настоящая старшина в юбке. Когда у нее было плохое настроение, она частенько пилила Самина за что попало - за невымытый пол в его кабинете, за неубранный мусор на прилегающей к складу территории, за чаепитие в рабочее время (не говоря уж о сне), за то что отошел к одному из своих земляков или наоборот за то, что у него кто-то из них сидит на складе во время ее визита и за прочие пустяки. Впрочем, доставалось не только ему - все кладовщики-солдаты на автобазе получали от нее нудные и невыносимые внушения. Одного она даже как-то умудрилась засадить на гауптвахту, когда он пытался ответить ей в том же духе. В последнее время она стала поговаривать об уходе на пенсию и Самин ждал-недождался этого дня, может быть чуть-чуть менее, чем своего ДМБ. На улице послышался лающий истошный голос Валентины Прокофьевны, что-то кому-то объясняющий. Самин быстро сунул журнал в выдвижной ящик стола, смахнул скорлупу от орехов в урну и уткнулся в беспорядке лежащие на столе требования, заявки, ордера, всем своим видом показывая, что он по уши занят и ему нет никакого дела до всего внешнего мира. Дверь заскрипела на несмазанных петлях и на пороге появилась Валентина Прокофьевна. Самин бросил на нее короткий взгляд и снова было уткнулся в бумаги, но тут же опять поднял голову, ибо вместе с толстой и неуклюжей Бомбой (как за глаза называли Валентину Прокофьевну кладовщики) он увидел ту, от которой у него прямо захватило дух. Вслед за Валентиной Прокофьевной на склад вошла молоденькая женщина, вернее даже девушка лет двадцати. Самину хватило всего нескольких секунд для того, чтобы оценить ее внешность, как суперсексуальную. Худощавое лицо с большими кокетливыми глазами, вздернутрым носиком и ярко накрашенными губами. На плечи спадают длинные каштановые волосы, которые отливают золотом на весеннем солнце. Она была одета в короткую кожаную куртку и короткую обтягивающую юбку, а на ногах ее, обутых в сапоги на высоких точеных каблучках, были тонкие светло-коричневые нейлоновые колготки. Юбка была такая короткая, что казалось, стоит ей хотя бы чуть-чуть нагнуться и можно будет увидеть переход полутонов на ее колготках. Самин невольно поддался вперед, сам не замечая, как его голова склоняется набок в попытке заглянуть хотя-бы на долю миллиметра под эту коротенькую юбочку, чтобы увидеть эту примечательную деталь колготок на стройных бедрах. У него перехватило дыхание, а член напрягся в необоримом стремлении вырваться из плена хлопчатобумажных солдатских брюк. От него по всему телу растеклась жаркая, ноющая похоть, именно ноющая оттого, что ее нельзя было удовлетворить тем способом, которого он желал сейчас. Так захотелось усадить ее рядом, положить руку на ее колени и, чувствуя под ладонью шершавый нейлон, медленно-медленно вести руку выше и выше, под юбку, смакуя каждое движение... -Знакомься, Самин,- Бомба была явно в хорошем настроении,- это новый старший кладовщик, Легкомыслова Татьяна Анатольевна, на днях сдам ей все дела. Самин поднялся из-за стола, засунув руки в карманы брюк, чтобы не было видно, как стоит его упругий член и представился: Радовой Садыков Саминжон Нургалиевич,- потом обратился к Валентине Прокофьевне. - А ви щто, уходите? -Да уж пора мне на пенсию, дорогой, полгода как пора,- Бомба кисло улыбнулась, видимо не подозревая, какую радость она доставляет Самину этими словами. -Ну а сейчас вот сдаю Татьяне Анатольевне все склады, доставай свою документацию, показывай что к чему. А ты, Танюша, садись и слушай,- она кивнула на стул возле стола. Таня села на шаткий старый стульчик, положив ногу на ногу. Самин на секунду задержал на ней взгляд и у него вновь перехватило дыхание, ибо когда она элегантно поднимала свою ножку, он услышал, как с тихим посвистом зашипел нейлон ее колготок при трении бедер друг о друга. Член подскочил кверху как ошпаренный и в нем запульсировала горячая кровь. Ее ножки, обтянутые светло-коричневыми колготками, просто притягивали взгляд, гипнотизируя его. Самин едва совладал с собой, чтобы не перегнуться через стол и не пощупать эти стройные ножки, которые просто были созданы для рекламы колготок. Он невольно стал искать на ее натянутой юбке едва заметную полосу от трусиков, пытаясь угадать, носит ли она под колготками трусы. Но юбка была гладкая и он почти уверился в том, что Таня сейчас без трусов и колготки одеты на голое тело. От этого открытия у него невольно вырвался вздох, похожий на тихий изможденный стон. -Что с тобой, Самин, ты не заболел?- озабоченно спросила его Бомба, пристально посмотрев прямо в глаза. Самин отрицательно покачал головой. -На тебе как будто лица нет, ты весь дрожишь. Сходи в медпункт, а мы пока займемся твоими делами. -Нэт, нэ хачу, просто...просто тут душьно,- спохватился Самин. -Я все сдэлай сам. -Он принялся рыться в бумагах, отыскивая журнал учета требований. После беглого ознакомления с некоторыми тонкостями отпуска и приема запчастей, во время которого Таня то и дело нагибалась к столу, благоухая изумительнейшим ароматом духов, и перекладывала ноги, шурша колготками, от чего Самин готов был кончить, они все втроем встали и пошли в складское помещение. Бомба пошла впереди, за ней Таня, а Самин специально пристроился сзади. По пути он как бы невзначай уронил авторучку, и нагнувшись за ней, бросил взгляд под Танину юбку. Это занимало какую-то долю секунды, но этого промежутка времени хватило, чтобы отчетливо увидеть переход полутонов на колготках Тани и убедится в том, что на ней нет трусиков. Самин сжал зубы, чтобы повторно не застонать. Они пошли внутри складского помещения. Самин показывал, где сложены облицовки, где коробки передач, на русском языке с акцентом объяснял внутренний распорядок, а сам не мог не коситься на Танины стройные ножки в колготках. Член его противно-похотливо ныл, требуя удовлетворения, и когда уши слышали едва заметный шорох нейлона при движении Таниных ног, то Самин чувствовал как будто бы какое-то гудение между ног. Ах, с каким наслаждением он завел бы сейчас эту сексуальную девушку к себе в каптерку и, наслаждаясь предвкушением скорого удовольствия, снял бы с нее куртку, потом блузку, после юбку. Снял бы все кроме колготок, а дойдя до них, долго и неторопливо щупал бы и гладил ее бедра, попку, талию, мял бы ее высокую обнаженную грудь, любовался бы прелестью ее голого тела, просвечивающего сквозь тончайший нейлон колготок. Потом бы положил ее на топчан и стал бы снимать к олготки, а потом...От этих мыслей у Самина закружилась голова и стало трудно дышать. Являясь фетишистом с 14-летнего возраста, он жаждал именно такую женщину, тоненькую, стройную, ослепительно красивую, в короткой юбке и конечно же в колготках, одетых на голое тело. Ему хотелось, если не трахать ее, то хотя бы дрочить, и он уже знал, чем займется после ухода Тани и Бомбы. После осмотра складского помещения следовало провести небольшую формальность - подписать акт приема-передачи склада от Валентины Прокофьевны к Тане. Они прошли в кабинет и втроем сели вокруг письменного стола. Так получилось, что Таня села с торца почти рядом с Самином и, как и прежде закинув ногу на ногу, стала ждать пока Самин с Бомбой оформят акт. Она сидела в каком-то полуметре от Самина, до ее ног было рукой подать, и эта его рука находилась всего в нескольких сантиметрах от угла стола, возле которого и сидела Таня. Он видел, как солнечные лучи, пробивающиеся сквозь окно, играли, переливаясь на ее нейлоне. Он видел каждую нить волокна ее колготок, а когда Таня случайно подвинулась на стуле и из под ее короткой юбки темной полоской выступил краешек перехода полутонов, Самин чуть не простонал и его рука невольно потянулась к краю стола. К счастью он вовремя спохватился и остановил этот безудержный порыв похоти. Скрепив акт своими подписями, Таня и Бомба встали и направились к двери. Валентина Прокофьевна пожелала Самину всего хорошего, попрощалась с ним и они с Таней пошли принимать далее резиновый склад. Самин бросил на Таню прощальный взгляд, полюбовавшись еще раз ее ножками в сапогах на высоких точеных каблучках, и когда женщины вышли, закрыл за ними дверь на запор и опрометью устремился в свою каптерку. Терпеть больше мучения страсти он не мог. Сняв в каптерке штаны и вообразив во всех подробностях Таню обнаженную и в колготках, он от души обдрочился и вскоре кончил, запачкав стену напротив. 3. Через несколько дней Валентина Прокофьевна, передав все дела Тане, ушла на свой заслуженный отдых к величайшему счастью Самина, даже величайшему вдвойне, так как мало того, что ушла ненавистная ему Бомба, на ее место еще и пришла красивая сексуальная женщина. И если раньше Самин заходил в кабинет старшей кладовщицы, что находился на втором этаже штаба автобазы, с великой неохотой и смущением, то теперь он напротив - искал повода зайти лишний раз к Танюше. Повод он мог найти без труда - спрашивал с дилетантским видом, как оформлять приход-расход, как заполнять требование на выдачу запчастей, как вести журнал учета требований и прочее...На самом деле он все это прекрасно знал, и пока Таня объясняла этому "тупому" узбеку то или иное положение, он тайком пожирал ее глазами, пялясь на ее каштановые волосы, на ее худощавое лицо с большими глазами и длинными подведенными ресницами, на ее стройную фигурку и, конечно же старался увидеть ее ножки, которые как правило всегда находились под столом, и на которых всегда были какие-нибудь нейлоновые колготки. Часто ножки были недоступны для первого взгляда, тогда ему приходилось выбирать позицию для их рассматривания, стараться заходить со стороны стула, на котором сидела Таня. В этом случае он мог украдкой посмотреть на бедра. Колготки она меняла время от времени, то была в телесных, то в коричневых, то в черных. Он даже безошибочно мог отметить надевала ли она их раньше или нет. Иногда ему везло: когда ей надо было встать из-за стола и взять с полки шкафа какую-либо документацию. Тогда в течение каких-то секунд он мог созерцать ее стройные бедра, пока она шла до шкафа и обратно. Она всегда носила сапоги или туфли на высоких точеных каблучках и это еще более возбуждало его. Как правило, после таких визитов он запирался у себя в каптерке и занимался мастурбацией. Вполне естественно, что Самину было мало чисто деловых отношений с Татьяной. Страстно, мучительно желая ее тела, он пытался эти отношения превратить для начала хотя бы в дружеские - старался как-то подшутить над Таней, приглашал ее к себе на склад попить чаю, однажды позвал ее в увольнение, но все эти попытки были тщетны. Таня была подчеркнуто холодна к его попыткам ухаживать за собой, держалась от него на расстоянии и общалась с ним только по рабочим вопросам. И приходилось бедному Самину, мучаясь от страсти, вместо того, чтобы мять Танину высокую грудь и стаскивать с нее нейлоновые колготки, только лишь рисовать у себя в воображении эти великолепные сцены и дрочить в каптерке. Но однажды судьба приподнесла ему настоящий подарок... Как то раз майор Бондарев послал Самина в город - отнести в другую воинскую часть какой-то документ. Самин быстро справился с заданием, в запасе у него оставалось несколько часов и он бесцельно шатался по улицам, глазея на девушек и наслаждаясь увольнением. Был теплый апрельский вечер, на деревьях набухали почки, в воздухе чувствовались запахи весны и Самин мечтал о своем родном Узбекистане, полном дынями и арбузами и о том, как он будет ехать туда этой осенью в дембельском поезде... Вдруг мечтания его резко прервались. На противоположной стороне улицы он увидел Таню, она вышла из автобуса и, не заметив его, пошла по тротуару, элегантно ступая своими обтянутыми коричневыми колготками и обутыми в сапоги на высоком каблуке ножками. Как завороженный, Самин смотрел ей вслед, и когда она отошла на значительное расстояние, пошел за ней. Самин следовал за Таней, держась на расстоянии пары сотен метров. Она не видела его, и даже если бы обернулась, все равно бы не заметила в толпе прохожих какого-то военнослужащего и уж тем более не опознала бы в нем своего похотливого поклонника. Самин понимал это и поэтому не больно-то заботился о маскировке, смело следуя по пятам за Таней. Они прошли по широкой улице, затем Таня свернула в переулок, на котором тоже было достаточно народу, последовала через сквер и подошла к своему пятиэтажному дому, окруженному со всех сторон высокими тополями. Самин увидел, как она вошла в подъезд, и припустил трусцой, чтобы узнать ее квартиру. Однако когда он подбежал к подъезду и осторожно ступил внутрь дома, то уже не было слышно ни шагов наверху, ни хлопанья двери, вообще никаких звуков, свидетельствующих о движении людей, только где-то за дверью мяукала кошка. Вздохнув и удовольствовавшись хотя бы тем, что он узнал Танин дом, Самин вышел на улицу и собрался было идти обратно, как вдруг в окне на первом этаже недалеко от подъезда вспыхнул свет. Какое-то шестое чувство подсказало Самину, что это то чего он ищет. Подкравшись к окну, он приподнялся на цыпочках (благо окно располагалось невысоко) и заглянул внутрь. Он увидел Таню. Это была кухня, и Татьяна, одетая в полупрозрачную белую блузку и короткую юбку, уже в домашних тапочках стояла у плиты и ставила чайник. Затем она вытащила из полиэтиленового пакета какие-то продукты, положила их в холодильник и вышла. Спустя минуту загорелся свет в соседнем окне. Самин уже знал, кто там, поэтому тотчас же подбежал и заглянул. Это по всему видно была спальня. У стены стояла мягкая кровать, над ней висел ковер. У противоположной стены высился полированный шкаф с вмонтировнным в дверь зеркалом. В самом углу находился низкий столик, на котором стояли тюбики с кремами, лежали в беспорядке тени для век, губная помада, тушь и прочая косметика. Таня зачем-то посмотрела в зеркало, сняла с головы заколку и ее волнистые волосы распустились по плечам. Потом села за косметический столик и стала что-то искать на нем. Самин видел каждое ее движение, так как занавеска на окне была откинута, и с нетерпением ждал самого главного. И вот она наконец-то встала и принялась переодеваться. Расстегнув сзади молнию на короткой юбке, она стала снимать ее через голову. Вот она подняла ее край до пояса, выше, еще выше...и...Самин простонал, когда увидел, как вслед за юбкой задралась блузка и стройную талию, обтянутую колготками. Теперь он воочию увидел, что Таня под колготками не носит трусиков. Пока она снимала юбку и блузка была задрана кверху, он видел, как сквозь тончайший нейлон просвечивает ее попка и волосы влагалища. Он видел переход полутонов и лайкру на ее бедрах, которые так тщательно пытался разглядеть во время посещения ее кабинета. Видел и чувствовал, как гудит его член, рвясь из штанов и требуя разрядки. Вслед за юбкой наступила очередь блузки. Таня расстегнула одну за другой позолоченные пуговицы и с легкостью скинула ее с себя, оставшись в одних колготках и лифчике. Потом она сняла и лифчик. Теперь кроме колготок на ней ничего не было. Самин тяжело дышал, сопя как кабан, у ее окна. Как он жаждал этой сцены стриптиза! Он видел его во сне, рисовал в воображении в своей каптерке, мысленно раздевал Таню, когда пялился на нее в кабинете, но никогда не думал, что судьба так подфортит ему! Таня ходила по комнате в одних колготках, надетых на голое тело. Она то поворачивалась спиной к окну, то боком, то лицом. И он мог любоваться поочередно то ее просвечивающей через нейлон попкой, то высокой обнаженной грудью, то стройными бедрами и талией. Коричневые колготки так суперсексуально обтягивали ее тело, на нем не было ничего лишнего - худощавые плечи с распущенными волосами, грудь, бедра, талия, все строго пропорционально и великолепно. А переход полутонов коричневых колготок на бедрах вообще сводил с ума. Колготки были толщиной в 20 DEN и отлично просвечивали тело. Эта сцена длилась секунд десять, пока Таня искала свой домашний халат, но они показались для Самина целой вечностью. Время для него как бы остановилось - так много он успел разглядеть подробностей Таниного тела. Но вот она залезла в шкаф, вытащила халат, накинула его на себя, подпоясалась, и в последний раз сверкнув из под полы стройной ножкой в коричневом нейлоне, погасила свет и вышла из комнаты. Самин отошел от окна. Член натужно гудел, в нем пульсировала кровь, сперма рвалась наружу, требуя выхода. Благо уже стемнело. Он и обдрочился тут же рядом, в яме теплотрассы... 4. После этого стриптиза Самин совсем потерял покой. Он и раньше-то не мог спокойно смотреть на Таню, а теперь и вовсе обалдел. Стоило ему случайно увидеть ее, проходящей где-нибудь вдалеке или поблизости, то где бы он ни был и чем бы в этот момент не занимался - стоял ли в строю или выполнял поручение какого-нибудь начальника, то неизменно его тело пробирала томительная похотливая тоска, в памяти всплывала сцена переодевания, а член рвался вверх, словно солдат при виде грозного полковника. Таня всегда носила короткие юбки, нейлоновые колготки и сапоги на каблуках и когда проходила в поле его зрения, он пялился на нее и представлял себе ее обнаженную в колготках и в сапожках. Он уже твердо знал, что она надевает колготки на голое тело и эта мысль будоражила вдвойне. Так хотелось оттрахать ее просто невыносимо было терпеть похотливую страсть! Посещения же ее кабинета были для него одновременно и желанными встречами и нестерпимой мукой. Заходя к ней, Самин должен был держать руки в карманах брюк, чтобы Таня не заметила его стоящий член. Уже несколько раз, сидя с ней за одним столом и оформляя требования, Самин ловил себя на том, что его руки бессознательно тянутся к Тане. Но, к счастью, он вовремя останавливался. Надо ли говорить о том, чем он занимался после посещения ее кабинета... И все-таки однажды он сорвался с тормозов... Это было в один из апрельских вечеров. Самин заступил дневальным по автобазе и сидел на КПП, безучастно глядя в окно на уходящих домой водителей, слесарей, начальников цехов и прочих гражданских работников. Старший наряда прапорщик Новиков поручил ему принимать на хранение ключи от цехов и боксов, а сам куда-то ушел. Вдруг мимо окна дежурки промелькнула знакомая фигурка Тани. Самин вскочил было, чтобы выйти посмотреть ей вслед и попялиться на нее, но через несколько секунд дверь дежурки открылась и она вошла. Самин опешил от неожиданности и опустился обратно на стул. -Самин, где дежурный по части?- безучастно спросила она, не замечая его замешательства. -Дежюрний? Он вищел, скоро придет, падажьди его здесь,Самин придвинул стул. -Надолго вышел? -Да, Танющя, надолго. Ти садысь, подожьди,- Самин почувствовал, как поднимается член. -У меня нет времени. А кто, собственно говоря, дежурный?- Таня явно куда-то торопилась. -Прапрщик Новиков, а зачем он тебе нужен? -У меня в кабинете замок сломался, закрыть не могу. Слушай, Самин, дай-ка мне листок бумаги, я напишу на его имя служебную. -Пажялюста, бери,- Самин протянул ей чистый лист. Таня села напротив Самина и стала писать на столе служебную с просьбой взять под охрану кабинет. Она закинула ногу на ногу, длинная пола ее плаща случайно соскользнула вниз, открыв глубокий вырез и обнажив красивые обтянутые черными колготками ноги. Она сидела как раз напротив и Самин вперился взглядом на ее колени, затем повел глаза выше, под юбку, стараясь заметить каждое волокно нейлона. И вдруг там, где начинается юбка, он увидел переход полутонов, тонкой полоской вылезший из-под нее. Таня, она была совсем рядом, рукой достать! На ней были колготки, такие тонкие, шуршащие, надетые на ее голое тело! И Самин, не отдавая отчета в своих действиях, протянул руку, положил ее на Танино колено и повел ее дальше, вверх, к этой полоске. Его ладонь ощутила гладкий, слегка шероховатый нейлон, сквозь который проходило тепло Таниного тела. Рука с тихим посвистом заскользила вверх, достигла перехода полутонов и пошла далее под юбку. Самин не смог сдержать стон и едва не кончил в штаны. Это ощущение продолжалось всего пару секунд. В следующее мгновение Таня дернулась всем телом, с омерзением сбросив с себя саминову руку, словно это был какой-то безобразный паук, случайно свалившийся с потолка, и залепила Самину пощечину. -Нахал... хам... как ты смеешь!- яростно выкрикнула она, зардевшись краской. Она замахнулась второй раз, но Самин сделал шаг назад и увернулся от очередной оплеухи. -Тихо, Танющя, тихо. Падажьди, я все объясню! Извини!- прошептал Самин, отступая назад и сожалея о собственной оплошности, но было уже поздно. В дежурку вошел прапорщик Новиков. -Здравствуй, Татьяна! Какие проблемы?- приветливо обратился он к Тане и, вдруг оценив ситуацию, вопросительно посмотрел на Самина. -Что здесь происходит? -Юра, этот наглец меня вздумал лапать, ты представляешь? Он сейчас лез ко мне...,- захлебываясь от волнения, начала Таня. Самин понял, что влип основательно. -Тварыщ прапрщик...Тварыщ прапрщик,- залепетал он дрожащим голосом, -Я не хотель, я нечайно, я...я спаткнулься. -Что-о?!- громовым голосом прорычал Новиков, глядя на Самина словно палач перед казнью. -А ну молчать!!!- затем обратился к Татьяне. -Он тебя обидел, Таня? -Он меня только что лапал, Юра!- продолжила Таня. -Совсем обнаглел! Мало того, что постоянно пялится на меня, еще и лапать вздумал! Ну наглец!- и Таня в двух словах рассказала, как все было. -Ты что, чурбан, совсем охренел?!- взвился Новиков. -Давно ли ты летал у меня в цехе?! Забыл что-ли?- он грозно надвинулся на Самина. Самин приготовился к самому худшему. С Новиковым были шутки плохи, он мог отвесить затрещину посильнее таниной оплеухи. Однако прапор видимо в присутствии Тани решил не распускать руки. -Встать смирно!- гаркнул он, и когда Самин вытянулся по струнке, отрезал. -Слушай приказ! Сейчас возьмешь ведро, тряпку - и чтобы КПП блестело через полчаса! После подметешь у крыльца. О выполнении доложишь! Ясно? -Так тощно!- ответил Самин, испустив вздох облегчения и одновременно краснея от стыда перед Таней. Это был для него лучший выход из создавшейся ситуации. В следующий момент он выскользнул из комнаты. Когда он, взяв в котельной уборочный инвентарь и наполнив ведро водой, шел обратно, то, заглянув в освещенное окно КПП, увидел, что Таня сидела на прежнем месте в той же позе, привычно закинув ногу на ногу, обнажив обтянутые колготками бедра, и весело о чем-то разговаривала с Новиковым. Он сидел напротив нее и улыбался, видимо он тоже любовался ей. Злоба и ревность охватили Самина, он задохнулся от прилива ярости, сдерживаясь от того, чтобы не хватить рукой по стеклу. Но он овладел собой и пошел мыть полы, похотливо вспоминая, как шуршал под ладонью Танин нейлон и еще ощущая его своей кожей. 5. Самин всерьез решил добиться своего. Таня уже давно поняла его намерения, ее запальчивые восклицания сказали ему об этом. Стало быть таиться было нечего - он разоблачен. Его не устраивала более "сухая" мастурбация - тайком налюбовавшись на Танину наготу, слегка прикрытую нейлоном, и немного пощупав ее, он понял, что его плоть не успокоится до тех пор, пока он не трахнет эту девицу. Он не мог спокойно смотреть на нее и даже думать о ней - его тотчас же охватывала томительная похоть, а член поднимался, наполнялся кровью и словно гудел, требуя поелозить внутри Таниного влагалища. Он дрочил, вспоминая ее, почти каждый день, но этого было мало. Кроме того давало о себе знать мужское самолюбие. Испытав на глазах Тани унижение от прапорщика Новикова (о Таниной пощечине он забыл почти сразу), он желал взять реванш и хотя бы реабилитироваться в собственных глазах. А то обстоятельство, что Таня питает к нему неприязнь, его как-то мало волновало. Еще масло в огонь стала подливать и сама Таня. После случая на КПП она стала негласно дразнить Самина при каждой встрече с ним. Он это заметил на следующий же день. Она, то нарочно выставив напоказ свои прекрасные ноги в колготках, то как бы случайно забыв застегнуть две верхние пуговицы блузки, приоткрыв высокую грудь и кружевной бюстгальтер, играла на его желании. Она знала, что он не пропустит мимо своего внимания эти тонкости, и не смея прикоснуться к ней, будет терзаться своей страстью. Видимо ей такой флирт доставлял удовольствие. Это еще больше разжигало Самина. Он решил, что трахнет Таню во что бы то ни стало. Вот только как это осуществить? Самин перебрал в голове множество различных вариантов. В мыслях он подкарауливал Таню полупьяную после какого-нибудь банкета в части (например, в честь 9 Мая) где-нибудь у ворот базы, затем вел ее мало что соображающую к себе в каптерку. Или же отправлялся с ней на машине в какую-нибудь командировку за запчастями, по пути сворачивал в лес, загонял машину в чащу, а потом...А то и предлагал ей некоторую сумму денег за час обладания ее телом. Но все эти грезы были либо практически неосуществимы, либо пахли уголовщиной за изнасилование. Самин ломал голову над этой задачей, которую сам же перед собой поставил, ночами, думал о ней на работе, при приеме пищи, в туалете, но так и не мог придумать ничего толкового, только лишний раз возбуждал свой неудовлетворенный член. Так вероятно эти мечты и остались бы мечтами, если бы не один случай, который стал настоящим ЧП для всей базы и особенно для Тани. Проведенная накануне майских праздников под надзором большого начальства из управления инвентаризация вдруг выяснила, что на складах, находящихся в ведении Тани, имеет место крупная недосдача запчастей, лакокрасочных материалов и резины на сумму 875 рублей. Таня сначала не поверила этому известию, пока сама не проверила все документы и не поняла, что она уже приняла склады в таком состоянии с таким "наследством" Валентины Прокофьевны! Зам. начальника базы по технике майор Бондарев не стал сразу подавать в прокуратуру, а просто вызвал к себе Таню и сказал, что если сумма недосдачи не будет погашена до майских праздников, то он будет вынужден это сделать и последствия будут тогда более, чем печальны... Самин же, узнав об этом, поначалу испугался, так как и его склад фигурировал в деле, но узнав, что крайней нашли Таню, успокоился, а потом и обрадовался и запустил руку в свой тайник в несгораемом сейфе. 6. Таня сидела в своем кабинете и грустно смотрела в окно. На улице только что прошел весенний дождик, текли ручьи и солнце отражалось в лужах. На деревьях начали распускаться первые листочки, весело щебетали птицы, радуясь теплым дням, но Тане было не до весеннего настроения. Все ее мысли были поглощены происшедшим. Девятьсот рублей! Просто непостижимо! Ее рассудок отказывался верить в сущность произошедшего. Казалось, что это произошло не с ней, что такое в принципе невозможно - залететь на такую крупную сумму. Порой казалось, что все это кошмарный сон и что скорое пробуждение вернет ее снова в беззаботную жизнь с ее спокойной работой, домашними делами, не обремененными тяжкими мыслями и весенним настроением в волнительном предчувствии прогулки с каким-нибудь из своих поклонников по городскому парку. Когда комиссия обнаружила пропажу, составила акт и понесла его на подпись к Бондареву, она еще не отдавала себе отчета в серьезности ЧП думала, что это какое-то недоразумение, что в ближайший день-два все уладится, станет на свои места, что всего лишь произошла какая-то ошибка, и даже не удосужилась пойти к Бондареву вместе с комиссией. Подумаешь, ошиблись! Пустяки! Лишь когда на ее столе ронзительно зазвонил телефон и майор строго приказал ей тотчас же явиться к нему на ковер, в Танино сердце закралась смутная тревога. И только после того, как они с Бондаревым, подняв все документы с начала года, действительно не досчитались материалов и запчастей на 875 рублей, у Тани потемнело в глазах и она поняла, почему так быстро ушла Валентина Прокофьевна, передав в ее неопытные руки разворованный склад. Паршивая сволочь, ворюга, старая стерва! У Тани на глаза накатили слезы, к горлу подступил комок. Она всхлипнула и, закусив платок, уставилась в окно и беззвучно заплакала. Да, стерва Валентина Прокофьевна, ничего не скажешь! Чтоб ей пусто было и на том, и на этом свете! Но и она, Таня, тоже хороша. Ей вспомнилось, как она подписывала ведомости и акты приема-передачи склада и даже не удосужилась проверить, все ли наименования, перечисленные в описи, соответствуют истине - положилась на людскую честность и порядочность. Дура и только! Ведь наверняка, если бы она удосужилась столь же скрупулезно, как и комиссия, подсчитать все запчасти, то обнаружила бы недостачу еще в первые же дни и либо не приняла бы эти чертовы склады, либо по горячим следам вывела бы Бомбу на чистую воду. А теперь ищи-свищи спустя два месяца, концов не найдешь. Что же, сама виновата! А теперь где она возьмет эти девятьсот рублей со своей сторублевой зарплатой? Будет работать год бесплатно? Но Бондарев поставил срок до 9 мая. Просить у родителей-пенсионеров? Или занять у кого-нибудь? Да кто даст такую сумму? Таню душили слезы... Стук в дверь вывел ее из оцепенения. Она вытерла глаза платком и потянулась в ящик письменного стола за маникюрницей. Стук повторился. Кто же это такой настойчивый? -Подождите минуту!- крикнула она, подводя тенями веки, и спустя минуту сказала: -Войдите! На пороге появился Самин. Он вошел, держа по своему обыкновению руки в карманах. -Здрастуй, Танющя!- Самин дружелюбно улыбнулся. -Здравствуй, Самин,- холодно ответила Таня, -что случилось? -Да так, проходиль мимо, думаю - зайду, узнаю - как поживаещь, как настроенье... Она даже не пригласила его присесть. Она вообще не хотела никого видеть, а этого узбека тем более. Что ему сейчас нужно от нее? Пришел опять пялиться на нее, на ее ноги в колготках и на грудь? И еще вздумал на нервах играть, спрашивая про настроение? К горлу подкатила злоба. Что же, она устроит этому чурбану скандал! -Ты только за этим и пришел?- еле сдерживаясь от злости, спросила она. -Зе чем - за этим?... -За тем, чтобы спросить, какое у меня настроение?- Таня испытующе взглянула на него. -Да нэт...,- Самин замялся, чувствуя, как наступает неловкая пауза. -А за чем тогда? -Да так, хотель узнать, как нащи деля с ревизьей? Щьто там с моим склядом, а, Таня? -Будто тебе самому неизвестно! Если у тебя нет больше никаких вопросов, то свободен...- Таня развернулась к окну, давая понять, что не намерена разговаривать с Самином. -Можьет, тэбе чем-нибудь помочь? Таня развернулась на каблуках. -Иди, Самин, без тебя тошно!- почти выкрикнула она, сжав кулаки. -Тощно, гаварищь, а можьет все-таки пагаварим, а? -Вон! Пошел вон!! Ее крик хлестнул по ушам, от неожиданности Самин отпрянул и чуть не присел. Испугавшись, как бы она незапустила в него графином, Самин нащупал за спиной ручку двери, готовясь к отступлению. Однако до атаки дело пока не дошло. Но Таня стояла, вне себя смотря на него, как раненая пантера перед последним прыжком, говоря всем своим видом, что еще одно слово, и Самину будет худо. Он первый раз видел ее такой и понял, что шутки плохи. -Зря ты так, Танющя,- выдохнул Самин, поворачиваясь к двери. -Я не щучу, а па-настъящему магу тэбе памочь, а ти как злой кощка. Ну и вилезай сама! И он вышел. То ли нотки человеческого сожаления, мелькнувшие в его голосе, то ли небольшая психологическая разрядка, а может просто и слабая надежда, словно соломинка для утопающего, вдруг словно встряхнула Таню. Что-то ей подсказало, что именно в этом узбеке кроется выход из создавшейся ситуации. Она подбежала к двери и выскочила в коридор. Самин уже подходил к лестничной площадке. -Самин, вернись!- позвала Таня и он тотчас же развернулся и пошел обратно, как будто ждал этого. -Зайди сюда. Самин прошел в кабинет. -Что ты имеешь в виду?- спросила Таня, присаживаясь на стул. -Я хачу сказать, щто магу тэбе помочь. -В каком смысле? -У меня есть немного денег, я бы мог дать тэбе взаймы? -Эх, Самин...Самин,- Таня впервые ему улыбнулась, иронически, горестно, но все-таки улыбнулась, от чего он затрепетал. -Да ты хоть знаешь, какая сумма мне нужна, чтобы расквитаться за эту пропажу? Ты хоть имеешь представление о ней? -Нэт, нэ знаю,- не моргнув глазом соврал Самин. -Сколко ти дольжна? -Ни много - ни мало, девятьсот рублей,- выдохнула Таня, чувствуя, как к горлу подкатывают слезы. -Да, силно много,- задумчиво произнес Самин и запустил руку во внутренний карман гимнастерки. -Вот, пасматри! И, вытащив из кармана целую кипу измятых банкнот, он стал их пересчитывать. У Тани захватило дух. По этой куче денег нельзя было сказать, сколько в ней точно рублей, но одно она поняла - ей бы этого хватило для покрытия недостачи. В этой куче пятидесятирублевые купюры были в беспорядке перемешаны с двадцатипятирублевками, червонцами, трояками, пятерками и просто рублями. Они были какие новенькие, какие мятые и старые, но это были деньги и в них сейчас крылось ее душевное равновесие, благополучие и спокойствие. Неужели Самин действительно решил отдать ей все это! -Но подожди,- растерянно запинаясь от такой неожиданности, произнесла она. -Постой, Самин. Ты что же, в самом деле хочешь мне все это отдать? -Не все, а толко то, сколко тэбе нужьно,- и, отсчитав девятьсот рублей, он потряс ими в воздухе. -Ты не шутишь? -Я же сказаль, нэ щучу. Таня не верила в происходящее. Теперь эта счастливая реальность казалась сном. Она как завороженная смотрела на Самина, который за эти минуты из плюгавого узбека-чурбана так сильно поднялся в ее глазах, что она уже благовеяла перед ним. Беда стремительно откатывалась назад, в прошлое, утупая место благополучию. От волнения она захотела пить, подошла к шкафчику, где стоял графин, налила в стакан воды и принялась тянуть ее. И не замечала, как жадно пялиться на нее, на высокую грудь, на стройные ноги в телесных колготках и в туфлях Самин. Минуту царило молчание. Когда волнение схлынуло, она вдруг осознала, что это всего лишь долг, который она должна будет вернуть. И от этой мысли вновь вернулась тоска. Где она возьмет такую сумму потом, чтобы рассчитаться с Самином? -Но...Самин, я даже не могу сказать, когда верну тебе эти деньги. -А мнэ их нэ надо отдавать, Танющя,- ухмыльнулся Самин. -Ты же не хочешь сказать, что отдаешь их мне безвозмездно? -Канещна нэт. -Но как же тогда...,- начала было Таня, но тут же запнулась. Только сейчас она увидела алчный блеск в глазах узбека, услышала его похотливое сопение, а когда окинула его взглядом, то заметила, что он не держит руки в карманах и что ниже пояса у него из штанов выпирает большая шишка, словно стремясь разорвать ширинку. Таня поняла все. -Мне не нужьны эти деньги, Таня,продолжил Самин задыхаясь от волнения. -Я хачу за это толко...толко...патрахать тэбя,- выдохнул он наконец. -Что-о?!- Тане в голову ударило бешенство. -Что ты сказал?! -Я хачу трахнуть тэбя,- твердо повторил Самин и, чтобы опередить непредвиденный ход событий, пошел в наступление. -У тэбя нэт другова вихода, Таня. -Вон отсюда! -Харащо-харащо, я пайду, а ти падумай, как следует,- и, спрятав деньги в карман, Самин удалился. Таня плюхнулась на диван. Такого исхода дела она никак не ожидала. Счастливый случай, словно вспышка молнии, на мгновение озарил мрак событий последних дней, и моментально угас, снвоа уступив место непроглядной темноте в своем будущем. Она была готова на все, чтобы ежемесячно отчислять Самину какую-то определенную сумму от зарплаты, устроиться на смежную работу, перезанять в конце концов, чтобы как можно скорее расчитаться с этим солдатом, но только не к такой развязке. А ему оказывается вовсе не нужна ее мзда, ему нужно нечто большее - ее покорность в его грязных лапах. Господи, неужели и впрямь придется отдаться ему? Таня подошла к столу, глотнула воды прямо из графина, затем села за стол. Мысли из разброда стали выстраиваться в стройную цепочку. Ах как не хватало ей сейчас этих Саминовых денег! Подумать только, завтра она пошла бы в бухгалтерию, отдала бы их - и дело с концом. Гора с плеч. И работа сохранилась бы, и конец всем печалям, и, может быть в будущем представилась бы возможность на холдную голову отыскать Валентину Прокофьевну и взыскат с нее... А может действительно трахнуться с этим толстым узбеком, предварительно взяв с него аванс? Полчаса позора - и все позади! Ведь еще не поздно позвонить ему. Она на минуту представила себе всю процедуру торговли своим телом Самину и ее передернуло от отвращения. Ей был с первых минут знакомства неприятен этот узбек, ибо она сразу заметила, как алчно он пялился на нее, пожирая глазами ее стройную фигуру и ноги в колготках. Она сразу усекла, что ему надо! В нем за километр была видна похотливая натура и когда он заходил к ней в кабинет и, причмокивая губами, с акцентом просил объяснить какую-нибудь тонкость складского учета, она прекрасно понимала, зачем он хочет видеть ее, но по долгу службы объясняла Самину то, что он знал получше нее. Потом ее эта политика стала забавлять, ибо она видела, как он мучается от своей страсти, и представляла, как он дрочит на складе. Не давая ему и прикоснуться к себе и отвергая все его приглашения на чай и на прогулку в увольнения, она внимательно наблюдала за Самином и для Тани это было настоящей потехой, бесплатным цирком. Она даже как-то рассказала об этом прапорщику Новикову, зная, что этот здоровый полуграмотный салдафон взревнует ее, и не ошиблась. Прапор пообещал упрятать Самина на губу, но пока ограничился только взбучкой на КПП. После случая на КПП, когда Самин полез откровенно лапать ее, он ей просто опротивел. Если до этого инцидента она чувствовала к нему просто неприязнь, то теперь не могла видеть его (если бы она еще узнала, что он подсматривал за ней через окно ее дома, то вообще наверное сгорела бы со стыда и ярости!). Она решила отомстить ему за наглость своей же сексуальностью. Зная по опыту о том, что почти все мужики фетишисты и убедившись, что Самин тоже не равнодушен к ее ножкам в нейлоновых колготках, она стала дразнить его, то как бы невзначай задрав юбку и выставив ногу на его обозрение, то расстегнув буговицу блузки и давая возможность заглянуть в заветный вырез на груди. Она знала, что рядовой Садыков сечет все эти тонкости и мучается от похоти. Ей доставляло удовольствие наблюдать его бессилие завладеть ею. Кто-бы мог подумать, что судьба распорядиттся столь жестоко! Перед Таней снова встал образ майора Бондарева и его предостережение передать акт в прокуратуру. Это пойдут допросы, протоколы, переживания... Да стоит ли женская честь таких душевных мук? Таня невольно потянулась к телефону и набрала номер саминового склада... 7. Самин отошел от охватившего его во время разговора с Татьяной волнения только на складе. Пока он шел от ее кабинета до дверей склада, у него едва не подкашивались ноги, а когда открывал дверь, то долго не мог попасть ключем в замочную скважину - столь велико было нервное напряжение во время этих переговоров. После того, как Таня весьма круто выставила его из кабинета, он пожалел, что так быстро сказал ей о своем условии. Как бы не болтонула кому эта девчонка о его сбережениях, о которых он не рассказывал даже лучшим друзьям. Начальсво мигом устроит шмон на его складе. Эх, надо было как-то похитрее говорить с ней, намеками дать ей понять о своих намерениях, чтобы Таня сама предложила себя, а он выложил все напрямоту. А что если она в этот самый момент "стучит" обо всем Бондареву или, чего доброго, Новикову? Самин стал думать о том, куда бы, пока не поздно, перепрятать деньги. Пронзительно зазвонил телефон. Самин несколько секунд колебался - поднимать-не поднимать трубку, может его уже вызывают на ковер по поводу происшедшего? Нет его - и все тут! Быстрей перепрятывать деньги! Но куда? Телефон звонил, не переставая, нудно и настойчиво. Да кто же это его хочет достать? Самин быстро вынул из сейфа все оставшиеся купюры, засунул их в сапог и поднял трубку. - Склад запчасти. Рядовой Садыков слющает,- привычно отрапортовал неизвестному собеседнику Самин. - Самин, это я,- Танин голос был обреченно печален. - А, это ты, Таня, какие дела?- у Самина перехватило дыхание. - Самин, я...я согласна, зайди ко мне. - Иду. Самин положил трубку и упал на стул. Ну, наконец-то! Значит он все верно рассчитал! Душа ликовала в радостном похотливом волнении! Член в брюках подпрыгнул и приятно загудел! Это была уже не нудная мучительная страсть, а чувтво предвкушения высшего наслаждения, которое он вскоре получит. О, как же он будет смаковать этот момент! Через десять минут, все еще по привычке держа руки в карманах, он зашел в Танин кабинет. Татьяна стояла у окна, опираясь о подоконник. Когда он вошел, она повернулась к двери, прошла на диван, села и заложила ногу на ногу. Короткая юбка приоткрыла край перехода полутонов на телесных колготках. Самин услышал тонкое шипение нейлона и член напрягся в неимоверном усилии. - Ну и каковы твои условия?- тихо спросила Таня. - Условия, гаварищь,- Самин на минуту задумался. -Давай так. По пятьдесят рублей за один час. - Восемнадцать раз подряд?!- ужаснулась Таня. - Да. - Да ты совсем обнаглел, Самин. Вот что ты меня ценишь - в пятьдесят рублей? Сотня за один раз - на меньше! - Хе-хе, Танющя. Ти наверно меня за дурачка считаещь? Кто же тебе даст сто рублей за час? Дороговато! А пятьдесят рублей ты считаешь нормально? Да пошел ты знаешь куда? - У тэбя нэт другова вихода, Таня. Соглящайся на пятьдесят - и деньга твой,- Самин запустил руку в карман брюк, вытащил сумму и потряс ей в воздухе. - Ну вот что делец!- Таня решила пойти в наступление. - Мне надоела вся эта канитель. Думаешь загнать меня в угол - не выйдет. Если ты и впредь будешь так дешево ценить меня, то я сейчас же позвоню майору Бондареву и скажу ему обо всем и о твоих бешеных капиталах тоже. Пусть он потрудится узнать у тебя - откуда у тебя такая большая сумма при скудной солдатской зарплате семь рублей в месяц? Так что вместе с тобой в прокуратуру пойдем,- и Таня быстро встала с дивана, подошла к двери и закрыла ее на ключ. -Ну что, звонить?- она подняла трубку внутреннего телефона. Этого Самин никак не ожидал. Он знал Таню и понял, что ее решительность не оставляет сомнений. Дело грозилось принять скверный оборот. Надо было уступить. - Харащо, Танюща. Ни твой, ни мой семьдесят пять рубль за час. Таня пытливо посмотрела на Самина. Что ж, это не пятьдесят рублей. Конечно и не сто, но все же ей удалось выторговать хотя бы в полтора раза. Двенадцать раз трахнуться с этим похотливым узбеком за девять сотен пожалуй можно. - Ладно, будь по твоему, итого двенадцать часов. Самин передал Тане заветную сумму. Они тут же написала на листе бумаги расписку, согласно которой обязалась вернуть по частям Самину долг, заверила ее своей подписью и закрепила печатью. - Ну что, пощьли?- Самин обнял ее за плечи одной рукой, а вторую положил на талию и, проведя по попке, с удовлетворением отметил, что не нащупал резинки от трусов. Колготки, как всегда, надеты на голое тело! Великолепно! Таня слабо попыталась отстраниться, но не смогла. Да это было излишне - все равно скоро она будет на время принадлежать ему. - Ты хочешь прямо сейчас, уже?- тихо спросила она. - Канещна, и сейчас тоже. Я хачу этого давно. - Какой ты прыткий! Сначала ты мне напиши расписку, что принял часть долга. - Харащо, сдэлаем. Они оформили соответствующую бумагу. - Теперь идем, я уже не могу тэрпеть, во мне сперма литра три накопилься. Они вышли на улицу и пошли на склад. Таня шла впереди, Самин на пару шагов отставал. Он шел и любовался ее стройной фигурой, пожирая ее похотливым взглядом. Ножки, обтянутые колготками, выстукивали высокими каблучками дробь на асфальте. О, аллах, благодарность тебе за этот лакомый кусочек! Неужели минут через двадцать он будет щупать эти ножки, а затем снимет эти телесные колготки с них! Просто не верится... Самин привычно открыл ключом висячий замок и, отворив дверь склада, пропустил Таню вперед. Затем затворил за собой дверь и задвинул тяжелый засов. Теперь никто не мог проникнуть в его обитель. - Ну и где мы будем?- спросила Таня. - Пойдем мой каптерка. Они прошли через складское помещение, обходя разложенные на полу коробки передач, мосты, карданные валы и прочие автомобильные принадлежности. В самом дальнем углу Самин отодвинул в сторону прислоненные к стене ЗИЛовские облицовки и открыл потайную дверь своей спальни. Когда он ввернул слабую лампочку, Татьяна при тусклом интимном свете увидела тесную каморку размером два метра на полтора с топчаном, покрытым полосатым солдатским матрацем, тумбочкой и стареньким стулом. На стенах висели вырезанные из журналов фотографии красоток в купальниках, каких-то артистов, животных. Она покосилась на потертый засаленнный матрац и пожелела о том, что не догадалась захватить с собой свой плащ для подстилки за неимением простыни. Она обязательно примет душ после того, как выйдет отсюда. - Ну что, Танюща, начнем?- и Самин, похотливо раздувая ноздри, потянул воздух. Таня молча расстегнула пуговицы кожаной куртки, сняла ее м положила на стул. Затем принялась расстегивать легкую черную блузку, но Самин, схватив ее за руку, остановил. - Падажьди, дальще я тэбя раздэну сам. - Ах, не надо, Самин, позволь мне раздеться самой,- тихо взмолилась она, но он положил руку на ее грудь. - Этот час ти принадлежищь мне, время пощло. Она покорилась. Да и зачем было сопротивляться, раз она продает ему себя? Самин вовсю отдался сладострастным ощущениям. Сколько раз он дрочил в этой каптерке, любуясь сначала фотографиями красоток на стенах, а в последнее время представляя образ той, которую сейчас лапал руками. Сколько раз во время экстаза зажмуривал глаза и тяжело дыша, видел ее в нейлоновых коричневых колготках на голое тело, как в ее комнате в том памятный стриптиз-вечер. И столько же раз кончал на стену напротив, вместо того, чтобы кончать в ее влагалище, хотя бы даже в презерватив. Наконец-то сегодня его член получит настоящий кайф! - А ну-ка повернысь, вот так,- он развернул Таню и расстегнул сзади молнию на юбке. Затем опустил руки еще ниже, пока под ланонями не ощутил слегка шероховатый теплый нейлон. О, Татьяна, если бы ты знала, чего стоит это ощущение, когда ощупываешь колготки на твоих бедрах! Кровь моментально ударила в напрягшийся член Самина и запульсировала в нем. Он испугался даже, что кончит прежде, чем разденет ее. Но ему удалось сдержать себя. На секунду задержав руки на Таниных бедрах, он стал снимать с нее юбку через голову, так как она это проделывала у себя в комнате тогда вечером. Выше...еще выше, под ладонями тонко шипит нейлон телесных колготок, пульсом отдаваясь в члене. Вот руки нащупали полоску перехода полутонов и Самин простонал от наслаждения. Он задержал на мгновение руки на этой полосочке, проведя вдоль нее по бедрам, затем аккуратно стянул с Тани юбку. Прикосновение к ее колготкам разволновало его и он даже был вынужден прерваться на минуту, чтобы отдышаться передтем, как продолжить этот наиприятнейший стриптиз. Восстановив дыхание, он усадил Таню рядом с собой на топчан и принялся расстегивать пуговицы на полупрозрачной черной блузке. Первая, вторая, третья сверху...Самин обнажил ее красивые плечи и по мере расстегивания пуговиц все более и более стаскивал блузку. Он старался не торопиться, медленно растягивая удовольствие, но поневоле действовал суетливо и нервно, до того не терпелось ему раздеть Таню догола. Поэтому блузку он стащил с нее быстро и, бросив ее на спинку стула к юбке, принялся за черный кружевной лифчик. Бюстгальтер не задержался долго на высокой таниной груди. Расстегнув спереди его крючок, Самин отбросил лифчик в сторону и, не удержавшись от стона наслаждения, сжал обеими руками мягкие и нежные танины груди и принялся мять их, одновременно притягивая девушку к себе и пытаясь поймать губами ее губы. Вскоре это ему удалось и он впился в Таню так, словно желал ее проглотить вместе с колготками и туфлями. Теперь можно было вволю предаться истинному наслаждению фетишиста. На Тане не было никакой одежды кроме нейлоновых колготок и туфель на высоких каблуках. Самин не торопился снимать колготки с нее, а сидел рядом, молча сопел и в экстазе пожирал девушку глазами и лапал ее руками. Он не мог налюбоваться на нее, пытаясь запомнить каждую складку нежной кожи, не мог нащупаться ладонями, лапая ими то бедра, то талию, то проводя по просвечивающимся сквоь нейлон волоскам влагалища, то гладя грудь. Вся накопившаяся за месяцы знакомства с Таней похотливая энергия теперь вырвалась наружу и этот поток не иссякал, а становился все мощнее и громаднее. Подумать только, наконец осуществилась его мечта и красивая, сексуальная, нежная Таня, одетая в одни колготки на голое тело, принадлежит ему и будет принадлежать еще свыше получаса. Самин, хватит смаковать, давай быстрее приступай к делу,- задыхаясь от неприятного волнения, прошептала Таня. Для нее было мучительно противно и невыносимо терпеть прикосновения его рук и она мечтала о том моменте, когда он кончит. - Куда ти так торопищься, Танюща?- причмокивая и похотливо осклабившись, спросил Самин и взглянул на часы,- еще польчаса у меня впэрэди.

Армейские хохмы

ЗАРЯДКА. 1.Казнь на рассвете

2.Лучше бы я на свет не родился СОЛДАТ. Человек без паспорта СОЛДАТ В ПРОТИВОГАЗЕ. Человек-амфибия СОЛДАТ-ОТЛИЧИК. В семье не без урода СОЛДАТ А РАБОТЕ. 1.Бери больше, кидай дальше, пока летит отдыхай

2.Человек-невидимка САМОВОЛКА. В тылу врага ВОЗВРАЩЕИЕ ИЗ САМОВОЛКИ. По тонкому льду КАПТЕРКА. Остров сокровищ ЭКЗАМЕЫ. Мертвый сезон ПОЛИТЗАЯТИЯ. Вокруг смеха HАРЯД HА КУХЕ. Али-Баба и 40 разбойников КУРС МОЛОДОГО БОЙЦА. Тайны бритоголовых СТРОЕВАЯ ПОДГОТОВКА. Хождение по мукам ПАТРУЛЬ. Тимур и его команда ЧАСОВОЙ. Спящая красавица САИТАРАЯ ЧАСТЬ. А зори здесь тихие ПОДЪЕМ. 1.Взорваный рай

Армия Спасения

ПРЕДИСЛОВИЕ #

Kадждому желающему вступить в Аpмию Спасения пpедлагается подписать боевой устав (обещание солдата) и заявить, что он "всецело уюежден в истинности учения Аpмии~. Kакое же это учение и каковы его истоки?

Убеждения Аpмии Спасения обобзены в 11 доктpинах, имеющих отношение к веpоисповеданию. Они остаются неизменными с 1878 года, когда основатель Аpмии Вильям Бут включил их в Основополагающий кодекс. 10 из этих паpагpафов были почти подобием пpинятых Хpистианской Миссией в 1870 г. Паpагpаф девятый был внесен в 1876 году. Таким обpазом, когда движение, возглавляемое Вильямом Бутом сменило название с "Хpистианской Миссии~ на "Аpмию Спасения~, оно не затpонуло эти статьи своего веpоисповедания (см. Истоpия Аpмии Спасения. т.1, Робеpт Сандалл, Пpиложение (стp. 262-3), Пpиложение (стp. 288-9)).

АШУГ КУРБАН

(ДАСТАН)

(по варианту ашуга Талыба из селения Хизы Бакинского района).

Перевод А. Багрия и Х. Зейналлы

В Карадаге проживал поэт-ашуг Курбан-бей. Он был большой поэт. Ни один поэт не мог с ним состязаться. На смертном одре он завещал своим сыновьям следующее:- После меня в моей семье родится внук, который будет тоже поэтом-ашугом. Мой саз сохраните для него.- Курбан-бей скончался. Отнесли и похоронили его на месте вечного упокоения. Его старшего сына звали Мирза-бей, а младшего звали Мирзали-бей. У Мирза-бея были две дочери, а у Мирзали-бея не было детей. В один прекрасный день жена Мирзали-бея сказала ему: - Давай мы разделим наше имущество на три части, две части оставим себе, а третью часть дадим бедным. Быть может, бог даст нам детей.- Муж ответил:- Женщина, избавь ты меня от слепых, хромых, молл, сейидов и бедных. Не растрачивай попусту моё имущество. Мне детей не надо.- Но жена все же разделила имущество на три части.