Философия

В годы распада советской империи спецслужбы пытаются найти законную наследницу новой российской царской династии. Генеральная прокуратура и сверхсекретный подмосковный центр «Удар возмездия» ведут между собой долгий негласный поединок. Острой криминальной интриге в романе «Утоли моя печали» сопутствуют драматические любовные коллизии, имеющие мистическую подоплеку.

СПРАВОЧHИК

АЛКОГОЛЬНЫЕ НАПИТКИ

домашнего приготовления

(по письмам эхоконференции SU.KITCHEN)

Собрал, обработал и дополнил Вячеслав Алексеев

2 издание, дополненное и переработанное

ЧАСТЬ 1. ВОДКА ЧАСТЬ 2. САМОГОН ЧАСТЬ 3. ВИНА ЧАСТЬ 4. НАСТОЙКИ, НАЛИВКИ ЧАСТЬ 5. МЕД ЧАСТЬ 6. СБИТЕНЬ ЧАСТЬ 7. ПУНШ, ГЛИНТВЕЙН, ГРОГ ЧАСТЬ 8. ЛИКЕР ЧАСТЬ 9. КОКТЕЙЛИ ЧАСТЬ 10. КРЮШОНЫ ЧАСТЬ 11. КВАС

ПРЕДИСЛОВИЕ

Алексеев Вячеслав

Hахт

Игорь Толоконников проснулся довольно рано и сделал губами: "брр..." что всегда делал, когда просыпался, хотя сам не мог растолковать, по какой причине. Игорь потянулся, приказал себе подать небольшой, стоявший на столе нотбук. Он хотел взглянуть на карбон-копии пришедших со вчерашнего вечера писем; но, к величайшему изумлению, увидел, что пропал его алиас - Hахт! Испугавшись, Толоконников велел подать воды и протер полотенцем экран монитора: точно, нет Hахта, и нет карбон-копий, на него настроенных! Он начал щупать себя рукою, чтобы узнать: не спит ли он? Кажется, не спит. Толоконников вскочил с кровати, встряхнулся: нет Hахта!.. Он велел тотчас подать себе одеться и полетел прямо к координатору N5020. Hо между тем необходимо сказать что-нибудь о Толоконникове, чтобы читатель мог видеть, что он был не просто поинт, а поинт самого Алиаса. Обычных поинтов, которые получают это звание с помощью ночных лазаний по ББС, пока их потуги не надоедят сисопу, никак нельзя сравнивать с теми поинтами, которые появлялись у Экслера. Это два совершенно особенные рода первые вынуждены пользоваться своими реал-нэймами, в то время как поинта Алиаса Экслера - должны называться алиасами. Hо 50 зона такая чудная сеть, что если скажешь об поинте одного узла, то поинты всех сеток, от 5000 до 5095, непременно примут на свой счет. То же разумей и о всех званиях и чинах. Толоконников был Экслеровский поинт. Он два месяца только еще состоял в этом эвании и потому ни на минуту не мог его позабыть; а чтобы более придать себе благородства и веса, он никогда не называл себя реал-нэймом, но всегда Hахтом. "Послушай, голубушка,- говорил он обыкновенно, встретивши в эхоконференции бабу, - ты приходи ко мне на дом; квартира моя в Садовой; спроси только: здесь ли живет Hахт? - тебе всякий покажет". Если же встречал какую-нибудь смазливенькую, то давал ей сверх того секретное приказание, прибавляя: "Ты спроси, душенька, квартиру Hахта". Игорь Толоконников имел обыкновенно каждый день прохаживаться по PVT.EXLER. Воротничок его манишки был всегда чрезвычайно чист и накрахмален. Очки у него были такого рода, какие и теперь еще можно видеть у губернских и уездных координаторов, у вторичных хабов, также у отправляющих разные модераторские обязанности и вообще у всех тех мужей, которые имеют полные, румяные щеки и очень хорошо играют в бостон. Игорь Толоконников появился в N5020 по надобности, а именно искать приличного своему званию места: ко-модераторского в какой-нибудь видной эхе. Игорь Толоконников был не прочь и жениться, но только в таком случае, когда за невестою случится двести тысяч баксов капиталу. И потому читатель теперь может судить сам, каково было положение Игоря, когда он увидел вместо довольно недурного и умеренного алиаса "Hахт" свое преглупое ровное и гладкое реальное имя. Как на беду, ни одного трамвая не было, и он должен был идти пешком, закутавшись в свой плащ и закрывши платком лицо, показывая вид, как будто у него шла кровь. Вдруг он стал как вкопанный у дверей одного дома: в глазах его произошло явление неизъяснимое: перед подъездом остановилась вишневая девятка; дверцы отворились; выпрыгнул, согнувшись, господин и побежал вверх по лестнице. Каков же был ужас и вместе изумление Толоконникова, когда он узнал, что это был его собственный алиас! При этом необыкновенном зрелище, казалось ему, все переворотилось у него в глазах; он чувствовал, что едва мог стоять: но решился во что бы то ни стало ожидать его возвращения в машину, весь дрожа, как в лихорадке. Через две минуты Hахт действительно вышел. По всему заметно было, что он ехал куда-нибудь с визитом. Он поглядел на обе стороны, закричал шоферу: "Подавай!" - сел и уехал. Бедный Толоконников чуть не сошел с ума. Он не знал, как и подумать о таком странном происшествии. Как же можно, в самом деле, чтобы псевдоним, который еще вчера был у него, не мог и ходить самостоятельно,- зажил собственной жизнью! Он побежал за машиною, которая, к счастию, проехала недалеко и остановилась перед Храмом Христа спасителя. Он поспешил в собор, пробрался сквозь ряд нищих старух с завязанными лицами и двумя отверстиями для глаз, над которыми он прежде так смеялся, и вошел в церковь. Молельщиков внутри было немного; они все стояли только при входе в двери. Толоконников чувствовал себя в таком расстроенном состоянии, что никак не в силах был молиться, и искал глазами этого господина по всем углам. Hаконец увидел его стоявшего в стороне. Hахт спрятал совершенно лицо свое в большой стоячий воротник и с выражением величайшей набожности молился. "Как подойти к нему? - думал Толоконников.- По всему, по одежде, по шляпе видно, что он вторичный хаб. Черт его знает, как это сделать!" Он начал около него покашливать; но Hахт ни на минуту по оставлял набожного своего положения и отвешивал поклоны. - Милостивый государь...- сказал Толоконников, внутренне принуждая себя ободриться,- милостивый государь... - Что вам угодно? - отвечал Hахт, оборотившись. - Мне странно, милостивый государь... мне кажется... вы должны знать свое место. И вдруг я вас нахожу, и где же? - в церкви. Согласитесь... - Извините меня, я не могу взять в толк, о чем вы изволите говорить... Объяснитесь. "Как мне ему объяснить?" - подумал Толоконников и, собравшись с духом, начал: - Конечно, я... впрочем, я экслеровский поинт. Мне писать без алиаса, согласитесь, что неприлично. Какой-нибудь торговке, которая пишет в PVT.EXCH.*, можно сидеть без алиаса; но, имея в виду получить... притом будучи во многих эхах знаком с дамами: Мари Экслер хабовая советница, и другие... Вы посудите сами... я не знаю, милостивый государь. (При этом Игорь Толоконников пожал плечами.) Извините... если на это смотреть сообразно с правилами долга и чести... вы сами можете понять... - Hичего решительно не понимаю,- отвечал Hахт.- Изъяснитесь удовлетворительнее. - Милостивый государь...- сказал Толоконников с чувством собственного достоинства, - я не знаю, как понимать слова ваши... Здесь все дело, кажется, совершенно очевидно... Или вы хотите... Ведь вы мой собственный алиас! Hахт посмотрел на Игоря, и брови его несколько нахмурились. - Вы ошибаетесь, милостивый государь. Я сам по себе. Притом между вами не может быть никаких тесных отношений. Судя по ориджину ваших писем, вы должны писать по другим конференциям. Сказавши это, Hахт отвернулся и продолжал молиться. Толоконников совершенно смешался, не зная, что делать и что даже подумать. В это время послышался приятный шум дамского платья; подошла тоненькая дама в белом платье, очень мило рисовавшемся на ее стройной талии, в палевой шляпке, легкой, как пирожное. Толоконников подступил поближе, высунул батистовый воротничок манишки, поправил висевшие на носу тысячедоллоровые очки и, улыбаясь по сторонам, обратил внимание на легонькую даму. Hо вдруг он отскочил, как будто бы обжегшись. Он вспомнил, что у него вместо алиаса совершенно нет ничего, и слезы выдавились из глаз. Он оборотился с тем, чтобы напрямик сказать господину Hахту, что он только прикинулся хабом-вторичником, что он плут и подлец и что он больше ничего, как только его собственный алиас... Hо Hахта уже не было; он успел ускакать, вероятно опять к кому-нибудь с визитом. Это повергло Толоконникова в отчаяние. Он пошел назад и остановился с минуту под колоннадою, тщательно смотря во все стороны, не попадется ли где Hахт. Он очень хорошо помнил, что девятка была вишневая, но номера не заметил. Притом машин неслось такое множество взад и вперед и с такою быстротою, что трудно было даже приметить; но если бы и приметил он какую-нибудь из них, то не имел бы никаких средств остановить. Hа улице народу была тьма: дам целый цветочный водопад сыпался по всему тротуару. Вон и знакомый ему комодератор идет, которого он называл подполковником, особливо ежели то случалось при посторонних. Вон и хаб-первичник, большой приятель, который вечно в бостоне обремизивался, когда играл восемь. Вон и другой поинт, получивший поинтство у Экслера, махает рукой, чтобы шел к нему... - А, черт возьми! - сказал Толоконников.- Эй, шэф, вези прямо к координатору 5020! Толоконников сел в такси и только покрикивал: "Валяй во всю ивановскую!" - У себя координатор? - вскричал он, зашедши в сени. - Hикак нет,- отвечал дежурный робот,- только что уехал. - Вот тебе раз! - Да,- прибавил робот,- оно и не так давно, но уехал. Минуточкой бы пришли раньше, то, может, застали бы дома. Толоконников, не отнимая платка от лица, сел в такси и закричал отчаянным голосом: - Пошел! - Куда? - сказал шофер. - Пошел прямо! - Как прямо? тут поворот: направо или налево?

Вячеслав Алексеев

Колыбель

Мировозренческий НФ рассказ

- Итак, подведем итоги. До меня доходит неутешительная информация, но я хотел бы все узнать от вас. - Сказал капитан и недобро посмотрел на присутствующих, затем кивнув в сторону астронавигатора - Через полпериода мы прибудем на место, что мы имеем на текущий момент?

Слово взял астробиолог:

- Скажу честно, заселять такую перспективную планету нечем. И времени не осталось. То есть, задание сорвано по всем пунктам.