Миллион терзаний

Миллион терзаний

Валентин Петрович Катаев

Миллион терзаний

Водевиль в трех действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Э к и п а ж е в  А н а т о л и й  Э с п е р о в и ч - весьма немолодой гражданин интеллигентной наружности, без службы.

К а л е р и я, 35 лет \

А г н е с с а, 20 лет } его дети.

М и х а и л, 22 лет /

Ш у р а  К л ю ч и к о в а, 20 лет - кондуктор московского трамвая.

А н а н а с о в  Э ж е н - консультант по делам искусств, потрепанная личность в иностранных спортивных шароварах.

Другие книги автора Валентин Петрович Катаев

Широко известная повесть о судьбе крестьянского мальчика Вани Солнцева, осиротевшего в годы Великой Отечественной войны и ставшего сыном полка.

Приключения девочки Жени, в результате которых ей в руки попадает волшебный цветок. Оторвав один из семи лепесток волшебного цветка, можно загадать желание.

«Алмазный мой венец» — роман-загадка, именуемый поклонниками мемуаров В. П. Катаева «Алмазный мой кроссворд», вызвал ожесточенные споры с момента первой публикации. Споры не утихают до сих пор.

Это издание включает первый подробный научный комментарий к «роману с ключом».

Авторы комментария пытаются разрешить споры вокруг романа, не ограничиваясь объяснениями «темных» эпизодов. Они тщательно воссоздают литературно-бытовую обстановку 1920-1930-х гг. в СССР и, распутывая хитросплетения романа, привлекают множество архивных, газетных и малоизвестных мемуарных источников.

Комментарий: Олег Лекманов, Мария Рейкина, при участии Леонида Видгофа.

В книгу включены сказки, написанные известным писателем В. Катаевым: Цветик-семицветик, Дудочка и кувшинчик, Голубок, Пень, Грибы. Рисунки И. Оффенгендена. М.: Детгиз, 1961 г.

В пятый том собрания сочинений Валентина Катаева вошли две первые части тетралогии «Волны Черного моря»: «Белеет парус одинокий» и «Хуторок в степи».

http://ruslit.traumlibrary.net

В книгу выдающегося советского писателя Валентина Катаева вошли хорошо известные читателю произведения «Белеет парус одинокий» и «Хуторок в степи», с романтической яркостью повествующие о юности одесских мальчишек, совпавшей с первой русской революцией.

Валентин Петрович Катаев

Дудочка и кувшинчик

Поспела в лесу земляника.

Взял папа кружку, взяла мама чашку, девочка Женя взяла кувшинчик, а маленькому Павлику дали блюдечко.

Пришли они в лес и стали собирать ягоду: кто раньше наберёт. Выбрала мама Жене полянку получше и говорит:

- Вот тебе, дочка, отличное местечко. Здесь очень много земляники. Ходи собирай.

Женя вытерла кувшинчик лопухом и стала ходить.

В основе этой прозы не конкретные воспоминания, но память о целой эпохе. В ней, этой памяти, причудливо соединились увиденное, пережитое, перечувствованное, прочитанное и — домысленное, нафантазированное, угаданное. В годы военного коммунизма зловещая тень Троцкого порой нависала над революционными завоеваниями народа. Особенно это сказывалось на работе местных органов власти. Искривления и нарушения законности надо относить в первую очередь на счёт врагов ленинизма.

Популярные книги в жанре Водевиль

"Лиэетта, Мюзетта, Жанетта, Жоржетта…" Забавная песенка, которая звучит в одном из лучших музыкальных фильмов в истории нашей страны. Поначалу мы приходим к ироничным водевилям Эжена Лабиша просто как к занятным и обаятельным мюзиклам. Однако проходят годы – и внешне простенькие, незамысловатые сюжеты "Соломенной шляпки", "Путешествия мсье Перришона" и других жемчужин творческого наследия Лабиша раскрывают нам совершенно новые грани его таланта, его ум, иронию и безупречное чувство слова…

Водевиль в одном действии.

http://az.lib.ru

Комедия-водевиль в одном действии, переведённая с французского.

Литературная обработка - А.В. Клюквин

Александр Образцов

С Е Т И Р А З В Р А Т А

водевиль

ДАМОЧКА

СТАРАЯ ВЕШАЛКА

МОЛОДОЙ ГЕНИЙ

ХУДОЖНИЦА

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ

Полукушетка. На ней полулежит дамочка. Входит

старая вешалка со стаканом воды. Ставит его на тум

бочку.

ДАМОЧКА. Ах, как не хочется мне идти на работу, Нинель Исидо

ровна! Ах! СТАРАЯ ВЕШАЛКА. Так не ходи. ДАМОЧКА. Не ходи! Легко сказать! А жить на что? СТАРАЯ ВЕШАЛКА. А что это у тебя за специальность за такая? ДАМОЧКА. Что? СТАРАЯ ВЕШАЛКА. Какая же у тебя специальность, говорю, что на

«Мурка» — музыкальная пьеса по мотивам известной баллады «Здравствуй, моя Мурка, прощай!», создает «букет ароматов» эпохи НЕЭП а. Здесь и городской шансоном тех лет (из репертуара Плевицкой, Вертинского, Изы Кремер), элементы истории Соньки Золотой ручки, здесь действуют резиденты международной разведки, миллионщики-меценаты, разгорается любовь певицы варьете и тайного агента эсеров, звучит еврейский юмор и революционные лозунги.

"Звери в тумане" — это смелое ПУТЕШЕСТВИЕ в мир человеческих инстинктов, страхов, подавляемых чувств, дать свободу которым так трудно.

«ПУТЕШЕСТВИЕ» здесь не метафора, но способ восприятия спектакля, ведь зрители ВМЕСТЕ С ГЕРОЯМИ передвигаются по залам театра!

Оставить отзыв
Еще несколько интересных книг

В. Катаев

"Мой друг Ниагаров"

"...Митька стоял на вахте. Вахта была в общем паршивенька, однако, выкрашенная свежей масляной краской, она производила приятное впечатление. Мертвая зыбь свистела в снастях среднего компаса. Большой красивый румб блистал на солнце медными частями. Митька, этот старый морской волк, поковырял бушпритом в зубах и весело крикнул: "Кубрик!" Это звонкое и колоритное морское восклицание как нельзя больше соответствовало переживаемому моменту. Дело в том, что жалованья не платили третий месяц, а райкомвод спал. Ау, райкомвод, проснись! Не мешало бы райкомводу завязать себе на память несколько морских узлов в час!"...

Bалентин КАТАЕВ

ПОД СМОРГОНЬЮ

Под Верденом погиб батальон французской пехоты. Он двигался ходом сообщения, наткнулся на неприятельскую минную галерею и был взорван. Из обвалившейся земли торчало лишь несколько штыков. Впоследствии французы превратили эту ужасную братскую могилу в памятник: залили ее бетоном и сделали надпись. Из бетона, среди венков с полинявшими трехцветными лентами, косо торчали кончики заржавленных штыков.

Думая об этом, я всегда вспоминаю другой случай, у нас на Западном фронте в 1916 году.

Валентин Петрович Катаев

Пора любви

Маленькая комедия в трех действиях,

шести картинах

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Ш а р о н о в а  А н т о н и н а  А л е к с е е в н а - пенсионерка.

И г о р ь, ее внук - молодой хирург.

С а ш а  С о б о л е в а.

И н г р и д  С т у у л.

О л ь г а  О г о р о д н и к о в а.

А л л а  С е р е д а, красавица.

В а с я, ее брат.

Д я д я \ Соболевы.

Валентин Катаев

СЭР ГЕНРИ И ЧЁРТ

Огненные папиросы ползали по перрону ракетами, рассыпая искры и взрываясь. В темноте толклись зелёные созвездия стрелок и в смятении кричали кондукторские канареечные свистки. Железо било в железо. Станции великолепными мельницами пролетали мимо окон на электрических крыльях. А меня мотало на койке, и вслед за ночью наступала опять ночь, и вслед за сном снился опять сон, но сколько было ночей и снов - я не знаю. Только один раз был день. Этот мгновенный день был моей бледной лёгкой рукой, которую я рассматривал на одеяле, желая найти розовую сыпь. Но одеяло было таким красным, а рука - такой белой, что, натрудив яркостью глаза, я опять переставал видеть день. На голове лежал тяжёлый камень, то холодный, то горячий. Потом меня качало в автомобиле, и резкий сыпнотифозный запах дезинфекции смешивался с бензинным дымом. Углы, дождь, железные деревья и люди моего родного города, которого я не узнавал, вертелись и, раскачиваясь, обтекали валкий автомобиль. И в комнате, где не было ничего, кроме огромного белого потолка, страшно лилась в глаза из сверкающего крана единственная электрическая лампочка. Потом сильный и грубый татарин в халате, с бритой голубой головой, скрутив мою слабую шею, драл череп визжащей и лязгающей машинкой, и сквозь душный пар, подымавшийся над ванной, я видел, как падали и налипали на пол мёртвые клочья выстриженных волос. И мне было смертельно грустно видеть их; как будто в этих падающих жалких клочьях шерсти по капле уходила моя жизнь. Меня опускали в кипяток и мыли, но воспалённая кожа не чувствовала жара, и ноги продолжали оставаться твёрдыми, ледяными. Меня куда-то несли и качали. Потом все ушли и оставили меня одного бороться и гибнуть в этой разрушительной и непонятной работе, от которой весь я гудел, как динамо.