Наших душ золотые россыпи

Наших душ золотые россыпи

Года три назад я познакомился с токарем Петром Ильичом Вахрушевым, который жил со мной в одном доме. Он работал на электромеханическом заводе. Маленького роста, щупленький, с неярким лицом, он производил впечатление тихого, даже несколько робковатого человека. Петр Ильич очень боялся показаться назойливым, был застенчив в компании моих дружков-журналистов, которые громко говорили, острили напропалую, наизусть цитировали стихи, уверенно рассуждали о политике. Он же забивался в угол и лишь изредка вставлял слово.

Другие книги автора Виль Владимирович Липатов

Самым культурным человеком в деревне себя считал заведующий клубом Геннадий Николаевич Паздников. В Кедровку он приехал всего два года назад, но уже в первый вечер проявился: пришел в клуб при шляпе и красных штиблетах, говорил медленно, как контуженый, щурился и прищелкивал каблуками. Играл Геннадий Николаевич на аккордеоне и, как только начались танцы, объявил: «Полонез Шопена!» Здороваясь с молодыми женщинами, он так низко наклонял голову, что прямые волосы рассыпались, а женщинам средних лет целовал руку высоко – у самого локтя.

Дни стояли хорошие. Целую неделю в небе ни облачка, солнце над рекой сразу поднималось желтое, вычищенное и промытое, и казалось, что он так и создан, этот мир, – с голубым небом, с прозрачной Обью, с жарой, не обременительной из-за речной прохлады…

Воскресным утром над поселком Чила-Юл солнце висело вольтовой дугой, река в берегах чудилась неподвижной, как озеро, кричали голодные чайки.

Присоединившись с раннего утра к трем постоянным приятелям, Витька Малых как начал улыбаться, так и продолжал до сих пор растягивать длинные губы, по-шальному щурить глаза и на ходу приплясывать, точно чечеточник. Сам он был длинный, как жердина, суставы у него как бы от рождения были слабыми, и весь он вихлялся, напевал про то, как «на побывку едет молодой моряк, грудь его в медалях, ленты в якорях», и при этом поглядывал на дружков луково, с подначкой.

За пятьдесят с лишним лет моей артистической работы довелось мне сыграть несколько незабываемых ролей, к которым надолго прикипаешь душой. Будто и впрямь еще одну жизнь прожить успел — так много всего о своем герое передумаешь. К числу таких героев относится и сельский участковый Федор Иванович Анискин, роль которого мне довелось сыграть в фильме «Деревенский детектив», поставленном по сценарию В. Липатова.

И вот новая встреча со старым другом в киноповести Виля Липатова «Анискин и «Фантомас».

Панку Волошину бабы били дважды: года три назад на Первомай, а летошний год оттаскали за волосы просто так, без всякого праздника.

Начала это дело Маруська Шевелева, чей Сенька каждую субботу после бани норовил вроде бы смотаться на дежурство, а на самом деле до утра пролеживал у Панки под пышными пологами. Так что Маруська захватила его на коровьем реву, еще тепленького и пахнущего самогонкой; ткнув в раму для начала березовым поленом вполсилы, она негромко крикнула: «Ты тута, изменщик!» Сенька, конечно, выскочил в другое окошко, и Маруська на полную силу вскричала: «Уби-и-и-вают!»

По причине одышки, гипертонии и еще чего-то деревенский участковый уполномоченный Анискин водку пил один раз в год, на Девятое мая.

В этот день так было заведено, что милицейская жена Глафира поднималась на час раньше будничного, стараясь не греметь печными заслонками, чашками и поварешками, готовила большую еду: суп с потрохами и суп куриный, холодец из свиных ножек, баранье стегно и густой клюквенный кисель; холодец и кисель были приготовлены загодя, и милицейская жена успевала к шести часам накрыть стол.

Деревенский участковый Анискин расследует кражу икон из церкви. 

То ли в конце сентября, то ли в начале октября – число теперь призабылось – к участковому уполномоченному Анискину на дом пришла Вера Косая, жена шофера Павла Косого. Она была маленькая и рябоватая, глаза у нее, несмотря на фамилию, глядели прямо и остро, а фигурой была полненькая и кругленькая, кожей белая-белая.

Вера Косая в калитку анискинского дома вошла тихонько, кашлянула слабо, как туберкулезная, и поднесла ко рту сложенный кулачок – это у нее такая привычка, что она почти всегда кулачок держала возле рта, опуская его на положенное место только тогда, когда нервничала.

Роман «И это все о нем» посвящен комсомольцам 70-х годов. В центре повествования Евгений Столетов и его товарищи — молодые лесозаготовители, комсомольцы, вступившие в непримиримую борьбу с мастером Гасиловым, обывателем, рвачом, для которого главное — собственное благополучие.

Сюжетно роман построен на расследовании обстоятельств гибели Евгения Столетова.

Виль Липатов. Собрание сочинений в четырех томах. Том 3. Издательство «Молодая гвардия». Москва. 1984.

Популярные книги в жанре Советская классическая проза
В сборнике представлены разнообразные повести и рассказы, которые поднимают важную тему моральной и гражданской ответственности человека перед обществом и его современниками. Они наполнены интересными деталями осетинского фольклора и острым юмором, что делает прозу Г. Бицоева национально-проникновенной и искренне лиричной. Эта книга погружает читателя в мир мудрых историй, которые вкладывают в нас важные уроки и вдохновляют на размышления о нашей роли в обществе.
В книге рассказывается история молодого еврейского парня по имени Волдитер, который перед второй мировой войной попал под влияние сионистской пропаганды и отправился в Палестину, мечтуя о "земле обетованной". Однако, когда он сталкивается с реальностью и узнает о темных сторонах сионизма, он осознает, что это не то, чему он хотел посвятить свою жизнь. Волдитер принимает решение вернуться на родину, в Бессарабию, которая тогда уже была в составе СССР. Эта книга позволяет нам заглянуть внутрь души героя и понять его сложный жизненный выбор.
Книги В. Солоухина рассказывают о жизни различных людей: шахтеров, колхозников, студентов. В этих произведениях писатель освещает актуальные этические вопросы и создает сложные портреты соотечественников. Его герои являются честными и смелыми, отличаясь постоянной привязанностью к земле и глубоким пониманием современности. Книги В. Солоухина заставляют задуматься о многих вещах и оставляют неизгладимое впечатление о разнообразии людских характеров и жизненных путей.
Однажды, уезжая из города, главный герой встретил своего знакомого, который оказался его бывшим сослуживцем. Возник вопрос - это точно он, или оба ошиблись? В любом случае, эта случайная встреча перенесла главного героя в его юность, в феврале 1943 года, когда он ехал в госпиталь на "пятьсот-веселом" выдающемся поезде, привозя раненого друга в глубоком забайкальском тылу.
Василий Николаевич Ажаев родился в 1915 году в маленькой деревне Соцкое Московской области. Его первый рассказ был опубликован в московском журнале "Смена" в 1934 году, а в последующие годы его произведения выходили в дальневосточной местной печати. Он окончил заочное отделение Литературного института имени А. М. Горького в 1944 году. Самой известной работой писателя стал роман "Далеко от Москвы", который был награжден Государственной премией СССР первой степени и множество раз переиздан. Эта книга и ее сюжеты являются основной темой сборника "Предисловие к жизни". В ней В. Ажаев собрал свои повести и рассказы, посвященные военным событиям, нравственным и этическим проблемам, а также главной идеей о победе советского человека, который строит свою жизнь сознательно, не уклоняясь от жизненных трудностей и борьбы. Некоторые работы В. Ажаева были опубликованы только в журналах во время его жизни, и он, возможно, хотел бы внести коррективы и изменения, подготавливая этот сборник к изданию. В 1968 году, в апреле месяце, писатель умер, не успев закончить работу над книгой.
Бушующая повесть о жизни женщин во время войны, где отсутствует пошлость и назидательность. Военный батальон, где служит лейтенант Федор Копылов, временно размещается рядом с маленькой деревушкой. Там он встречает молодую женщину по имени Катерина, и через серию личных трагических событий они образуют своеобразную семью. Федору, однако, мечтается о другой женщине - прелестной санинструкторшe Шурочке, которая периодически выходит замуж за героических летчиков. Отношение Катерины к "чмошникам" - тыловикам, является презрительным. Таким образом, книга раскрывает страсти и столкновения, переживаемые обеспечивающим подразделением. Автор, имеющий опыт службы в военной части, написал этот роман без пренебрежительности к женщинам и без "мужского шовинизма". Он предлагает читателям увлекательный рассказ о войне, основанном на свидетельствах и участиях в ней. Это прекрасный пример русской реалистической прозы второй половины XX века.
В новой книге "Путь на Индигирку", Сергей Болдырев, писатель известный своими романами и повестями, возвращает нас во времена, когда он сам был сотрудником газеты "Индигирский водник" и работал рядом с главными героями в труднодоступных уголках Якутии перед началом Великой Отечественной войны. В основу этой книги легли реальные события из жизни людей, которые покоряли дикий Север. В ней читатель сможет узнать о трудовых буднях речников Индигирки и их борьбе за преодоление суровых условий. Сергей Болдырев в завораживающей манере оживляет историю и позволяет нам окунуться в невероятные приключения этой малоизвестной эпохи.
"Грани жизни" - книга, написанная Анной Караваевой. Отрывок, открытие первой части книги, рассказывает о лете пятидесятого восьмого года, когда липы на заводском дворе расцветли необычайной красотой. Описание жизни и привычек главного героя, Степана Ильича Соснина, начальника сборки, представляет его как уважаемого и опытного работника, заботящегося о своем будущем. Рассказ включает в себя фрагменты из прошлой жизни Степана Ильича, о его работе в кузнечно-слесарной мастерской и участие в гражданской войне, что демонстрирует его силу и неудержимость.
Оставить отзыв
Еще несколько интересных книг

Анкетные данные. Котов Владимир Иванович, год рождения 1935, село Крутиха, капитан «самоходки» СТ-216, член КПСС, отец двух сыновей, коренной обской житель.

Сопротивление. Силком я к вам пришел: согласно приказу зам. начальника порта Ширяева; сызмальства дисциплинированный, только ничего особенного о своей работе сказать не могу – капитаним не лучше и не хуже других… Что? Обской, чалдонский говор понимаете, сами на Оби выросли? Точурский? Точур знаем, пиловочником в Точуре загружаемся, только опять сказываю: «Капитаним не лучше и не хуже других!» Отвечать на вопросы? Буду, ежели пришел. Дисциплина есть дисциплина…

Вот что я слышал на Волжском автомобильном заводе от рабочего главного конвейера Андрея Андреевича Зубкова.

Отцы и дети. Ну, меня молодым назвать нельзя: мне двадцать семь, большинству ребят в бригаде едва перевалило на третий десяток, а Косте Варенцову три недели назад стукнуло… девятнадцать! Двадцать один, двадцать два года – для конвейера самый типичный возраст, а я скоро заочно политехнический институт кончаю, из рядов Его Величества рабочего класса могу в инженеры… Нет, вопрос ваш я понял: «Чем интересен сегодняшний молодой рабочий, что его отличает от вчерашнего?» Я вас, пожалуй, огорошу парадоксом, если скажу, что слово «молодой» вы употребляете напрасно. Почему?.. Нет, я не вашему вопросу улыбаюсь, а воспоминанию. Был я нынче дома, родителей ездил навестить, и вот отец как-то вполне серьезно у меня спрашивает: «Андрей, лозунг читал?» – «Какой лозунг, отец?» – «А такой, – отвечает: – „Коммунизм – это молодость мира, и его возводить молодым!“ – И глядит сердито, исподлобья: – А нас куда, спрашивается? Старших возрастом куда? Нам коммунизм возводить не разрешается?..» Ну, отец есть отец, ему я по-сыновьи ответил: «Всем места хватит – старым и молодым», – а вам говорю так: слово «рабочий» ныне имеет нередко синоним молодой, и если не единственный, то уж непременно – главный. И хочется при этом заметить – заранее прошу прощения, – что литература, на мой взгляд, это обстоятельство просмотрела, что литература по-прежнему живет еще образом того рабочего, который мог бы быть и не молодым. В литературе, на мой взгляд, образовался некий вакуум.

С мальчишеских лет его тянуло к воде; тяга была такой непреодолимой, что он старался жить только на Оке, как можно ближе к речке. Усталый, раздавленный очередной неудачей или бунтующий, он садился на кромке берега, подпирал крупную голову руками… Мир существовал в молчании и неподвижности черной ночи, только окские струи двигались, поплескивали, позванивали, словно кто-то задевал пальцем гитарную струну…

Спало государство Российское. В душных, курных избах на полатях или холодных полах, за семью замками купеческих деревянных крепостей, за гераньками мещан, за швейцарскими галунами, охраняющими покой вырождавшихся, взвинченных до эстетствующего или либерального истерического крика дворянчиков.

О рабочем заводе «Текмаш» Георгии Семеновиче Перелыгине можно написать серию очерков. Например, о том, как он добровольцем строил Магнитогорск и построил его; о том, как строил и тоже построил орловский завод «Текмаш», а потом в годы Великой Отечественной войны собственными руками взрывал его. Очень бы драматической получилась сцена, в которой Георгий Семенович тяжелым ломом разбивает те самые уникальные трансформаторы, что были предметом его гордости, как монтажника. Радостным получился бы очерк, рисующий возвращение Георгия Семеновича на родную Орловщину – о том, как он восстанавливал завод, как поднялись новые корпуса, много выше и просторнее прежних.