Нод
Анар Азимов
НОД
В темноте слышны звуки дудочки. Свет шарит по сцене и останавливается на сидящем Каине (его играет женщина). Каин играет на дудочке. Вернее, это робкие, неумелые обрывки музыкальной фразы. Общий слабый свет.
КАИН. У меня было достаточно времени, чтобы найти хороший тростник, и сделать в нем дырочки, но слишком мало времени, чтобы научиться играть.
Адам познал Еву, жену свою; и она зачала, и родила Каина. И еще родила брата его, Авеля. И был Авель пастырь овец, а Каин (тыкает себя в грудь) был земледелец. Каин принес от плодов земли дар Господу, и Авель также принес от первородных стада своего и от тука их. И призрел Господь на Авеля и на дар его, а на Каина и на дар его не призрел.
Нод скачать fb2, epub бесплатно
Анар Азимов
ОТСУТСТВИЕ ВЕТРА
(Из затемнения - площадка для игр в бадминтон; двое играют не спеша.)
ИГРОК СЛЕВА (не переставая играть, обращаясь к зрителям). Игра в перьевой мяч была известна еще в средние века.
ИГРОК СПРАВА (так же). Ныне в бадминтон играют на всех континентах. (Говорит в мобильный телефон, продолжая играть.) Да-да, это как раз то, что нам надо.
(Продолжает играть. Спустя некоторое время - затемнение. Из затемнения комната. Стекла в широких и высоких окнах разбиты, так что торчат лишь отдельные осколки. За окнами в некотором отдалении - забор с торчащими из-за него кронами деревьев. С улицы доносятся неясные голоса и шумы. В углу комнаты - кровать, на которой лежит кто-то, с головой завернувшись в одеяло. В другом углу стоит накрытый доской аквариум без рыбок и без воды. На заднем плане старомодный холодильник. В центре - подобие катапульты. На столе стоит старомодный телефон. Между столом и катапультой на стуле сидит слепой юноша, напряженно прислушивающийся голосам с улицы.)
«Записки из Книги Лиц» — так называется очередная книга писателя, востоковеда, игрока в «Что? Где? Когда?» Анара Азимова.
Название популярнейшего социального ресурса обыгрывается не случайно: «Книга лиц» составлена из получивших активный читательский отклик авторских заметок в Facebook, дизайн книги также отсылает к узнаваемой символике и тематике сайта. Но по сути это своеобразный «римейк» относительно ранних прозаических и стихотворных текстов Анара Азимова, отредактированных и как бы заново «аранжированных».
Тематика сборника достаточно разнопланова, но почти через всю книгу красной нитью проходят узнаваемые образы Города.
http://news.day.az/society/299080.html
Анар Азимов
БУДНИ МЕТРО
(драматический очерк)
(На сцене - большое зеркало. Выходит Корреспондент. В продолжение всего монолога он периодически, произнося "мы", будет смотреться в это зеркало. Описываемые звуки сопровождаются реальными аналогами.)
КОРРЕСПОНДЕНТ. "Будни метро"! Драматический очерк. Действующие лица Корреспондент, около 25 лет; Коза, около 20 лет; Гном - возраст не определен.
(Пауза)
Какую важную роль играет в нашей жизни метро! Жизнь большого города немыслимо представить себе без этого вида общественного транспорта. Поэтому сегодня мы решили рассказать нашим читателям о буднях метро, остающихся, так сказать, за пределами внимания вечно спешащих пассажиров, в которых мы с вами превращаемся каждый день.
Анар Азимов
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
(микропьеса)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
1-Й БОЛЬНОЙ
2-Й БОЛЬНОЙ
3-Й БОЛЬНОЙ
Три кровати в палате больницы. Небольшой стол. Рядом с одной из кроватей лежит нечто цилиндрической формы и накрытое куском старой ткани. Повсюду беспорядок, мусор, обвалившаяся штукатурка, окна с разбитыми стеклами заткнуты бумагой и тряпками. Телевизор, задней частью к зрителям. Издалека доносятся разрывы снарядов. На стене висит карта некой местности, утыканная разноцветными флажками. На каждой кровати лежит больной. Все трое явно истощены.
Анар Азимов
ТАВЕРНА "ПЕЩЕРА"
Примечание 1: все персонажи, когда они не говорят и кроме особо оговоренных случаев, неподвижны.
Примечание 2: действие происходит в Англии на рубеже XVI-XVII веков.
(Большой зал таверны. Стены зеленого цвета. На притолоке надпись - "The Cavern Tavern". Вечер. Очаг. Стойка. Лестница на второй этаж, галерея. С потолка, задней стороной к зрителям, свисает большое круглое зеркало. Занавешенное окно. Слышен грохот реки. Хозяйки таверны, три сестры: младшая красивая девушка - у стойки, средняя - молодая хорошенькая женщина - у буфета с кушаньями, старшая - уже пожилая и некрасивая - стоит на лестнице переглядываются. Сидят Драматург, Следователь Королевской Полиции, Певец, Барабанщик, Отец трех сестер - он положил голову на стол.)
Анар Азимов
1002-я НОЧЬ
(На сцене - конструкция наподобие ступенчатой пирамиды. Первый этаж скрыт пологом по всей длине. Вся пирамида убрана с роскошью в ближневосточном стиле (ковры и т.д.). На вершине - кровать под балдахином - перед кроватью на подушках сидит Шехерезада. По обе стороны кровати - по небольшому кувшину. Полог кровати задернут.)
МУЖСКОЙ ГОЛОС ИЗ-ЗА ПОЛОГА (в дальнейшем как "Голос"). Что же, свет очей моих, довольна ли ты моими подарками?
Анар Азимов
СКАЗКА О МАЛЬЧИКЕ
(по мотивам сказки Г.-Х.Андерсена "Новое платье короля")
(Сцена перегорожена поперек. В левой половине (в дальнейшем обозначается цифрой 1) - королевские апартаменты, длинный обеденный стол. С торцов сидят король, королева. В правой половине (цифра 2) - столовая в обыкновенном доме буржуазной семьи среднего достатка (не нашего времени). Сидят мать, дочь и сын. Действие в обеих частях сцены идет одновременно).
Анар Азимов
Тела
Квартира. На заднем плане - окно с видом на панораму современного города. Впереди, задней частью к зрителям, подвешены настенные часы. Входит женщина лет 50. Ее волосы седы, ее платье старомодно, туфли подчеркнуто нарядны. Она приближается к краю сцены и смотрит перед собой, как будто в зеркало. Она прикасается к морщинам на своем лице.
ЖЕНЩИНА ЛЕТ 50. Это новая, или я видела ее вчера? Что лучше? Если да, то я постарела еще на один день. Если нет, вчера я не была моложе, чем сегодня. Ничто не может быть достаточно хорошо для меня. (С отчаянием.) Ничто. (Пауза. С внезапным кокетством.) Потому что даже одна морщина - это слишком для такой молодой и красивой женщины, как я. (Пауза. С большим кокетством.) Я даже хотела бы быть стара и уродлива. Будь я уродлива и стара, морщины не беспокоили бы меня. Будь... (С отчаянием, но спокойно.) Мой сын. (Делает движение вбок от воображаемого зеркала, как бы уходя. Быстрое затемнение. Слышен стук каблуков Женщины, как если бы она поднималась по лестнице. Слышен звук открываемой и закрываемой двери. Освещение постепенно достигает максимальной степени. Декорации поменялись: На заднем плане - круговая лестница на второй этаж с галереей, под ней на первом этаже - большое зеркало в человеческий рост. На стене - часы. Они стоят. На первом этаже стоит юноша; на нем ярко-красный пояс. На втором этаже у двери стоит девушка. Юноша озирается и, наконец, смотрит наверх.)
![Наследник Земли кротких [СИ]](/uploads/books/images/bc/bc449097-9117-4585-a9b7-5bfa2ddbf9c1/f9e59f91baaab44522614d62707a531e04fbb18d.jpg)
Алабин и Коваль познакомились в поезде Москва — Кисловодск. Могли бы ехать на курорт в другие дни, разными поездами, в одном купе не соседствовать, но в любом случае билеты получили бы в 5-й, мягкий вагон: кому он как не полковникам, такой уж порядок держался со времен не так давно отгремевшей войны. Обоим за сорок, болезни уже подступали, сердце, желудок, легкие требовали горного воздуха, целебных вод и теплой, не слишком сухой погоды, то есть всего того, чем богат Кисловодск, а то, что купе на двоих, так это случайность, несть им числа, из них и составлена жизнь, они так же неумолимы, как решка упавшей монеты или орел, что, в сущности, равнозначно. Попутчики не могли не вспомнить войну, в разговоре промелькнули фамилии общих знакомых, они и подсказали полковникам, кто где служит: Алабин — финансист, Коваль — из госбезопасности. Короткое дорожное знакомство не стало обычным приятельством, потому что Коваль офицеров, подобных Алабину, недолюбливал: слишком грамотны, отлично знают законы, чрезвычайно щепетильны и на нужные контакты не идут. Финансист отвечал взаимностью, помнилось давнее — в 1937 году — общее собрание слушателей Военно-хозяйственной академии в Харькове, представление им нового начальника, командарма Шифриса, высказанные ему пожелания так же плодотворно, как и раньше, служить делу воспитания командиров РККА, — и еще одно пожелание, от лейтенанта НКВД, поднявшегося в первом ряду:
С балкона девятого этажа смотрел он торжествующе на ковриком лежавшую под его ногами Москву, поверженную им, растоптанную и обложенную данью: чуть левее — строгая махина МГУ, метромост от Ленинских гор к Лужникам, сытая и ленивая река; в этот жаркий субботний день мая сиреневая дымка висела над проспектами Юго-Запада, но зеленые массивы вдоль речушки Сетунь продолжали озонировать и оздоровлять округу, совсем недавно оскверняемую теми, кто в панике бежал отсюда, оставив ему эту трехкомнатную квартиру, этот вид с балкона на поле боя, усеянное пока еще живыми телами презренной московской семейки, вздумавшей обуздать его, уроженца славного Павлодара, закабалить того, кто сейчас, перейдя на другой балкон, видит уже Поклонную гору и уж, конечно, никак не может не вспомнить великого человека, который много-много лет назад с горы этой взирал на коленопреклоненную Москву, покинутую жителями — в той же поспешности, с какой бежали опрометью из этой квартиры жена и теща; их ныне, москвичей, миллионов восемь, и в муравьиной куче этой копошатся жалкие остатки растоптанной им, Глазычевым, семейки, ошпаренными тараканами расползаются по столице, по своим щелям московские родственники, пировавшие с ним не так давно на банкете после защиты диссертации, а еще раньше — на свадьбе. Тесть спрятался на даче и достраивает сауну, теща убралась в военно-научный кооператив у метро «Новые Черемушки», злобно покусывая губы, — дура, абсолютная дура, хоть и, смешно сказать, доктор наук, и не просто дура, а кромешная, ибо при всей насыщенности шибко умными теориями бабища эта (в адрес ее Вадим Глазычев потряс гневными кулаками) не уразумела очевиднейшей истины, известной любой деревенщине: нельзя мешать зятю, то есть мужу собственной дочери, и самой дочери, естественно, заниматься любовью в любое доступное этому занятию время, ежели занятие это происходит вне чужих глаз и не нарушает общественного порядка. Нельзя! Иначе — крах, семья распадется, что может случиться, хотя, кажется, такого финала жизнь не допустит. Вернется сюда Ирина, вернется!.. Она его любит, и кто вообще мог предположить, что девушка, на которую укажет ему сокурсник, станет судьбой его, предвестницей чего-то необычного, — высокая, прямая, длинноногая…
Детство как детство, военным его не назовешь, хотя Андрюше Сургееву пять годочков исполнилось к роковому 41-му. Линия фронта, погрохотав далеко на западе, так и не дошла до городка со странным названием Гороховей. Немцы побоялись пускать танки по бездорожью, пересеченному оврагами; после войны столь удачное местоположение сказалось на благополучии гороховейских граждан: до них с опозданием — все из-за того же бездорожья -доходили из области некоторые запретительные циркуляры. «На оккупированной территории не проживал…» — бестрепетно выводила впоследствии рука Андрея Николаевича. Спроси его, как жил он на неоккупированной территории, — не ответил бы: какие-то провалы в памяти, часто болел, «головкой страдает» -так сказал кто-то над кроваткой его в детской больнице. Мать однажды привела из госпиталя седенького врача, тот долго ощупывал его твердыми пальцами, сказал: «Впечатлительный какой. Жить будет…» В интонационном многоточии повисла некая условность: отроку даровалась жизнь при соблюдении жестких норм поведения, исключавших детские и взрослые раздумья о смысле гороховейского бытия. Тогда же мать и предрешила будущее малахольного чада: да будет сын педагогом, прямой дорожкой пойдет по стопам родителей! С чем согласился и отец, наконец-то представший перед Андрюшей — в кителе и скрипучих сапогах, с планшеткой на боку, набитой просветительскими замыслами.
В ГРУ от американского агента майора Кустова начали поступать странные шифровки. Чтобы разгадать их смысл, в США прибывает полковник Бузгалин, опытный разведчик и психоаналитик. Когда обнаруживается очевидное умопомешательство агента, Бузгалин вывозит его из США, доставляет кружным путем в СССР, подчиняя себе сумасшедшего Кустова тем, что временами погружает его мозг в Средневековье, в монашество, где братство соседствует с беспрекословием. За время скитаний Бузгалин настолько полюбил брата своего по монашеству, что накануне суда проникает на заседание медицинской комиссии и, вовлекая Кустова в Средневековье, спасает его от неминуемого расстрела — ценою собственной карьеры. Советское средневековье — это 70-е. Война тогда была холодной, а оружие — устным. Борьба за мировую справедливость выглядела как разведдеятельность государств, делившихся на два лагеря: капиталистический и социалистический. Шпионы имели матерей, женились и разводились, рожали детей…