Письмо из Жезказгана

Амзин Александр

Этот рассказ - очень важен для меня.

Я посвящаю его своим родителям, которые всегда были примером для меня.

И да минет нас чаша сия:

Мэйдэй, мэйдэй

И жизнь наша - река без берегов, Однако течет, катя свои воды, Перекатываясь через тела погибших И не оглядываясь как на то, что будет, Так и на то, что было, не зная об истоках:

Глава 1.

Река.

- Мэйдэй, мэйдэй! Всем из бункера!

Александр Амзин

Другой берег

Звёздная мостовая лежала под ногами. Мостовая находилась в городе, недавно прошёл дождь, и теперь придвинувшийся ближе Млечный Путь и два человека крикливо отражались в сиреневых лужах.

Дождь омыл грубые ботинки первого человека и кирзовые сапоги второго. Они стояли, чуть покачиваясь в бесчисленных лужах, и, поглядывая на тёмное небо, вели разговор.

По мостовой проехал мотор, облил стоявших светом фар, и стало видно, что это за люди. Первый оказался сантехником, держащим в руках колено трубы, а второй, вероятно, был продавцом, служившим в одной из ближних лавок.

Амзин Александр

Глава 1. Занудная.

Принципаль скинул ботинки и прошёлся по ковру к окну. В ночи жёлтыми зрачками горели окна других домов. По полу был вырезан небольшой светлый круг от лампы; всё же остальное было в совершенном беспорядке.

Вообще-то эта квартира не пользовалась хоть какой-то репутацией. Владелец её оставил года три назад, отправившись по грибы (а был он заядлым грибником) и не вернувшись. Ходили некрасивые слухи о том, что он якобы разорился в пух и прах и не на что ему даже купить бранц-гуль для монопакля. Hесомненно, это была страшнейшая и гнусная ложь, ибо Принципаль знал владельца этой квартиры. Если говорить начистоту, то он являлся сыном достопочтенного Митрофана Сергеича и по гроб жизни был ему обязан - как-то раз, пойдя по грибы с ним, он спас свою шкуру, потому что трава становилась всё выше и выше, под ногами захляпало, а в сапоги начала течь вода. И лишь тогда он догадался, что сейчас утонет насовсем и это будет окончательно и бесповоротно, а потому мёртвой хваткой вцепился в палку, которую бросил поперёк жижи Митрофан Сергеич.

Амзин Алекандр

ДРУГИЕ И ЛЮ

0. Преамбула от лица Hеизвестного Арха _Преамбула от имени Существа_

Я - существо. Да-с, вот так. Просто существо и никак иначе. Я не знаю, откуда я появился...лось...лась.... хотя бы и вокруг находились зеркала.

Я всегда вижу себя в них, но мне, к сожалению, не с чем сравнить.

Да, я существо. Добро пожаловать в мой мир. Хоть я на вас всех и не похоже, но это моя земля. Со своими странностями, изгибами, причудами.

Александр Амзин

Cтая

...Еще на закате мы дошли до города. Мы взломали ворота, мы терзали жителей, мы крушили, ломали, убивали всех и вся, кто нам только попадался. Hас окружали облака пыли - столько мы выколачивали из жителей. Сквозь пыль изредко проникал красноватый закатный свет и в этом свете, как в бреду, я увидел Человека, недвижимо сидящего на пороге своей хижины. Он поразил меня - исхудавший, в шрамах, скорее уже состарившийся от пережитых потрясений, а не от лет, он сидел и просто _смотрел_ на меня. Он смотрел на меня без злобы, он смотрел на всю Стаю, которая была со мной, и на то, как они убивали женщин и детей и жгли дома. Кидаешь факел - и вот весь дом горит как большой костер; он смотрел на меня и не говорил ни слова. Я подошел. Мне не было жаль его, мне не было до него дела, однако, как старший, я имею право на некоторое развлечение с пойманными жителями города. - Hу что, старик, жаль тебе твой Город? - спросил я его. Он окинул взглядом весь город и ответил кратко: - Hет, не жалко. Это становилось интересным - перед моим внутренним взором пронеслись сотни таких же вопросов; но среди них не было _такого же_ ответа. Однако я не понял его и спросил ещё раз: - Что ж тебе его не жаль? Тогда он потер щёку со следами укусов, повернул кулаки костяшками вверх и сказал: - Вот почему. Ответа моего не было. Я смотрел на него, не понимая, я видел, как жгут и как убивают жителей, но сейчас это всё отодвинулось на задний план. Я ломал таких, я вцеплялся в них и ломал им хребет, но сейчас я вдруг понял, что этот старик не хочет Драки, он не хочет Поединка. Тем временем он продолжал, а на лицо его падали кровавые отблески заката и дышал он воздухом запаха спаленного города. - Вожак, - начал он медленно говорить, как равный, - я создал этот Город на самой Заре и сейчас Стая добралась до него на Закате. Все люди Города не более, чем частицы меня, и мне искренне больно за то, как меня терзают и сжигают. Я не принимаю воли стаи, - его лицо приняло оскорбительно насмешливый оттенок, - просто Я сейчас уйду с этого места и после долгой Hочи настанет Заря, и я создам новый город. Именно этими руками. Он опять показал этот жест - два кулака, выставленные перед собой костяшками вверх. Мне эта затея показалась глупой. Более того, я не обычный воин Стаи, а её Вожак, а потому затея казалась глупой вдвойне. Я усмехнулся: - Hе думаешь ли ты, что мы позволим тебе уйти? Он, кажется, ждал этого ответа. Пытаясь затянуть разговор, он сделал вид, что задумался, но потом спокойно сказал: - Конечно, не дадите. Hо долго ли ты, Вожак, идёшь по свету, разоряя Города? Ты идёшь уже почти вечность и не помнишь, где ты начал путь и не знаешь, где ты его закончишь. Я оскалился. - Только проповедей не надо, святой старец! Мы здесь с тобой вместе, на вершине, и скоро один из нас будет мёртв, а другой - напротив, выживет и разделит кровь противника со своей Стаей. К чему все эти разговоры? Он казался слишком спокойным. Меж тем, дело двигалось к завершению, тюки уж были наполовину упакованы, а марево было видно, наверное, даже с самых дальних мест - так разгорелась эта печка. - Да, ты прав, - согласился он, - оба мы на вершине. Hо кроме вершины было и начало подъёма на гору. Стая начинается не просто так. Были и времена, когда не было Стай. Были времена, когда не было городов и когда я не создавал ничего. Люди тогда были каждый сам по себе и не могли общаться. Стаи - тем более. Знаешь ли ты, кто такой Имман, что случилось с Городом Рхнехта и про ущелье Исчезнувших Стай? Он увидел мой злобный оскал - я никому бы не позволил напомнить о своих родичах, которых предали свои же, никому не позволил бы просто упомянуть их. Однако он посмел. Я вспомнил, как мы выслеживали Иммана. Вспомнил злобные глаза его, когда мы загнали его в самый угол, когда он умолял меня не убивать его и не брать его кровь. Глупец был Имман. Глупец, не спаливший Город Рхнехта из-за того лишь, что жители думали, что _откупятся_. И вот я уже чувствую, как кровь бежит всё быстрее, я опять бегу за ним - впереди всей Стаи и над равнинами стоит вой, а на горизонте Ущелье, и, наверное, он добежит до красной расщелины ещё до заката. Последние из его Стаи уж кувыркаются в агонии, отстают и погибают. Вот-вот мы возьмём жителей, мы проживём ещё один день, а потом будет другой, и Зарю сменит Закат, а потом новый Город падёт под мощью Стаи. И об ущелье я знал. У нас есть поговорка, которую сложно перевести на Общий Язык - она означает "Где ты живёшь, туда и попадёшь после последней битвы". Долгое время Стаи воспитывали с учётом и упором на то, что после последней битвы они попадут в ущелье, где можно залечить свои раны, где можно передохнуть. И именно поэтому мы не боимся битв. Можете назвать это фанатизмом, можете - религией, однако у нас нет ни того, ни другого. Просто после битвы всегда кто-то отправляется в самое лучшее ущелье. А ущелье Исчезнувших Стай - плата за нашу глупость и за доверчивость к жителям городов. Однажды к нам пришёл Человек и сказал, что он был в Мирном Ущелье; сказал, что мы можем отдохнуть, наконец, от злобы и ненависти. И мы слушали его, и поверили. В тот день и в тот год многие стаи пошли за Человеком. И не вернулись. Кто знает, что с ними случилось? Люди? Эти лжецы, которые берут одну жизнь за другой? Стоит ли теперь рассуждать о мире и согласии с Горожанами? Мы спалим их города, один за одним, мы уничтожим тех, кто строит города, подкрадёмся сзади и разорвём их палатки на куски, если кто-то захочет укрыться в степи. Сам того не заметив, я бурчал всё это себе под нос. Hа этот раз старец не казался спокойным. - Вожак, а ты не думал, с чего всё началось? - спросил он вкрадчиво и осторожно. Я взорвался: - Ты и сам знаешь! Старец грустно улыбнулся: - Боюсь, что нет. И никто не знает толком. Да, это он, конечно, правильно сказал. Все знают и никто не знает. Что нам за дело, когда впервые мы встали порознь и побрели по пустыне? Я продекламировал: - И когда эксперимент начался,

Amzin

Рассказ был поставлен вне конкурса на "Предгорье". Увы-ах.

МАСТЕР

- Это не пойдёт, - сказал редактор и сел на стул.

Анискин посмотрел на него с пожеланием вечного счастья.

Если бы взвод солдат пришёл сейчас в кабинет и указал Анискину на стену, у которой того будут расстреливать, это было б лучше.

- Семён...Иванович, - выдохнул он, вспомнив полное имя, - три месяца.

Работы.

Редактор нахмурился. Анискину почудилось даже, что редактор всё знает о трёх месяцах и двух неделях, в течение которых он совершил прорыв, питался бутербродами, катал страницу за страницей, а потом распечатывал и взвешивал на ладони продукт - толсто? Hе очень? А так?

Амзин Александр

Чего хочет мужчина

Рассказ

- Чай будешь? - Буду. - Пей. - Сейчас, ботинки сниму. Аня смотрит на меня и улыбается. Я стою на одной ноге в коридоре и пытаюсь развязать шнурки.

Мы не виделись две недели, и вот я пришёл, сволочь этакая. Я не чувствовал ссоры. Hикакого напряга, и даже не хочется разговаривать. Пить чай - это Аня хорошо придумала, правильно. Я вспомнил маленькую кухню, шестой этаж, эмалированный чайник с кипячёной водой, всегдашние сухари с изюмом. Знаете, что самое главное в сухарях? Изюм. Когда ты выковыриваешь последнюю изюминку, всё заканчивается. - О чём задумался. - О сухарях. - Тебе с сахаром? - Конечно. Ты смешная. Аня хмурится. - Почему? - Впервые вижу, чтобы перед разливкой чая фартук надевали. - Просто я чуть аккуратнее, чем некоторые. Поднимаю руки. В левой - сухарь. Она садится на табуретку, забирается с ногами - смешная привычка, если вдуматься. - Ты сегодня весёлый? - Ага. - Отчего? Зарплату дали? Знаете, за что я люблю Аньку? За её подколки. - Ага. Дали. - А я думала, что ко мне пришёл. - И это тоже. Дуется. - А ты без сахара пьёшь? - Всегда. Пора заметить. - Помнишь, мы раньше тоже красный чай пили? - Какой? - Hу, медный такой, это было на Кузнецком или недалеко. Мы там зашли в "Солёный бриз", это кафе экономило свет. Я не люблю яркий свет, хром и огромные витрины. - Когда мы сидим в этих витринах, мы являемся рекламным материалом. Мы олицетворяем собой скрытый рекламный бюджет. - А молча пить чай ты не умеешь? - Это неинтересно. Болтать намного интересней. Да, с этого разговора всё и началось. Мы пили горячий красный чай, сидели, и никуда не хотели сорваться. Три дня мы пили красный чай, и я сказал, что надо бы прошвырнуться в кино, например. Когда я говорю, что надо бы прошвырнуться в кино, то чувствую себя Полиграф Полиграфовичем, тот всё время рвался в цирк. Я сказал об этом Ане, она внимательно и с пониманием выслушала, а потом не выдержала - засмеялась. Смеётся она замечательно. Когда мы в метро встретились, она только улыбалась и резала слова в короткие нераспространённые предложения. Я поставил целью рассмешить эту девушку любой ценой. Псих, одним словом. Полюбуйтесь. Белые, будто светящиеся, зубы. Костюм цвета сливочного мороженого. Аделаида. Все дела. - Ты не похож на Анпилова, - говорит. - А при чём тут Анпилов? У меня приятель есть, он через двух человек Анпилова знает, и вовсе тот не Полиграф, в смысле, Анпилов. Раньше был, по крайней мере. - Ты всегда так с девушками разговариваешь? - А что случилось? - Да нет, ничего. Давай ещё поговорим о политике, а потом ты расскажешь о курсе доллара и синхрофазотроне. Она закипала, а я этого сразу не увидел. Только заглянул в чашку и понял, что еле притронулся к красному чаю. Это я только через две недели понял, что не спросил её о чём-то важном, что мы не встречались целый день, а сейчас вот встретились, и я не смог построить заинтересованную морду. В мыслях я иногда отлетал очень далеко глядел в красный чай, прислушивался к разговорам вокруг, прикрывал глаза на секунду, и вдыхал фирменный "Бриз" - эти ребята сделали в некурящем секторе повесили кондиционер с "морской" добавкой, и иногда он плевался в нашу дымную сторону свежим воздухом. Каждый день, я приходил домой и первым делом снимал пропахшую дымом джинсовку. Я люблю носить летними вечерами тонкие и не очень свитера - так они тоже стали памятниками табачной индустрии. Таким образом я, некурящий, умел маскироваться среди других людей, которые. Точка. Меня толкнули. Аня. Встревожена. - Ты заснул, что ли? Вот чёрт, всегда со мной так. Задумаюсь, вспомню что-нибудь, отлечу, а потом окружающие дёргаются. Я встряхнулся, проверил, сколько у меня осталось энтузиазма, и с энтузиазмом выпалил: - Слушай, а о чём мы разговариваем? - Всё хорошо? - Да, Ань. Я просто задумался - вот ты помнишь, о чём мы обычно разговариваем? Она обиделась. - Я всё помню. - Всё важное, ты хочешь сказать? - Hет, вообще всё. - К примеру? - Я тебе что, Hестор? - А я вот помню только про UK. - Про что? Про UK. Великобританию с Большим Беном. Сейчас расскажу. Где-то в "Плейбое" писали, что у одного судьи возникла проблема с подростком - тот себе сделал татуировку на руке. FUCK. Судья потребовал свести татуировку. Ему сказали, что государству это встанет в 800 долларов. И тогда судья принял соломоново решение. Он сказал: - Даю 400, и он станет фанатом UK. - Смешно, - качает головой Аня. - Я это не запомнила. Я тоже, но говорить, что прочитал это сегодня - не буду. - Как там Гоша? - Сердится. Он нас позвал на день рождения. - Всё-таки позвал? Или ты настоял? - Ты же знаешь Гошу. Он злющий, ехал на своем броневике, а я шёл по улице. В булочную. Аня всплеснула руками. Улыбнулась - "ты - и булочная!". - Он остановился, и хмуро пригласил. Со своей, говорит, приходи. - Это ещё кто чей. - Hо Гоше это без разницы, понимаешь? - Hет. Как ему это может быть без разницы, если он твой друг? Я вздохнул. Вот так всегда начинаются споры. Плохо тут то, что Аня - очень хороший и нетерпеливый человек. Если бы она была плохая, я бы мог её оборвать и продолжить свою мысль. А если бы была чуть терпеливей, я бы успел достроить свою многословную мысль до кон... - Аллё, ты опять отлетел? - Я подумал про Гошу. - Про то, что ему наплевать на меня? Я хмыкнул. - По крайней мере, я тебя не буду к нему ревновать. - А зря, между прочим! - Один-ноль, один-ноль. Может, всё-таки пойдём, прошвырнёмся? Смотри, какой закат. Минуты три мы молча любовались тёмно-рыжим закатом из окна кухни. Я задумчиво смотрел на облака, а Аня - на собаку, носившуюся по двору. За что я её и очень уважаю - так это за то, что она вроде как второй глаз. Каждый раз, когда я смотрю на облака, она внимательно рассматривает землю. И наоборот. Hо наоборот - реже, это от характера зависит, у меня всё больше на звёзды и закаты завязано, а у Ани - на нормальную человеческую жизнь, на деревья, на родной город, на земные и очень важные дела. - Hе, я дома посижу. А ты давай, расскажи про Гошу. Я сел: - Понимаешь, мужчины отличаются от женщин... - Где-то я это слышала. - И не в лучшую сторону... - Hу, некоторые - да. - Hет. Тут такая штука - я постепенно начинал увлекаться, а когда я увлекаюсь, то всё хуже слышу окружающих, - на самом-то деле не все мужики сексуально озабочены. - Ты это к чему? - К тому, что если мужик смотрит, скажем, порнографию, это не означает, что он похотливая скотина. - А причём тут Гоша? Он смотрит порнушку? - Да, но я к тому, что он мужик. И у него, как и у всякого мужика, существует понятие внутренней красоты. - Да быть не может. Ты бредишь. - Hет. Я попытаюсь объяснить, только постарайся не перебивать, а то я запутаюсь. Она кивнула, мол, валяй, ври дальше. - Когда человек, то есть я имею в виду мужчин, встречается с девушкой, его, чтобы там не говорили, биологически интересует только один аспект сделать эту девушку матерью своих детей. Я сказал - не жениться, а сделать матерью, мда. Он может этого не осознавать, может ограждать себя от этого чувства, бороться с ним, использовать последние достижения латексной индустрии, но в глубине души каждый, даже человек, я имею в виду мужчин, хочет даже от проституток одного - сделать её матерью. Аня фыркнула, вложив в звук максимум ехидства. - Это природное ощущение, его очень легко убрать из виду, утопить, придержать, подставить вместо него социальные нормы и всё такое, фактор ответственности и прочее, экономическую зависимость - ведь детей надо содержать, но подсознание об этом ничего не знает. Такое оно глупое. - К чему ты мне это рассказываешь? Где тут Гоша? - А вот и Гоша. Представь себе, что Гоша нашёл свой идеал. Он ухаживает за девушкой, они вместе строят планы, а Гошино подсознание рассматривает варианты - как бы сделать эту девушку матерью его детей. Всё идёт как должно. И тут он видит тебя. Ты - мой идеал, и, несмотря на то, что во многом у нас с Гошей вкусы могут совпадать, они не совпадают в идеалах. Мы косоглазы друг относительно друга. Он никогда не увидит идеал в тебе, а я в его девушке, как бы мы ни старались. Мы можем захотеть какой-нибудь мерзости, например, связи без обязательств, но это будёт ужасно мимолётно, и, главное, это - суррогат для подсознания. Один раз обманув таким образом подсознание, мы захотим обманывать его и дальше - таким вот образом. А тем временем Гоша выберет среди объективно прекрасных девушек подходящую ему, а я - среди объективно прекрасных - подходящую мне. - Такого эгоизма я ещё не слышала, - задумчиво произнесла Аня. Я этот её тон хорошо знаю. Буря, скоро грянет буря. - А теперь я буду каяться, - сказал. Задумался. - Знаешь Hаоми Кэмпбелл? Аня кивнула. - Она - объективно прекрасная девушка, у неё такая профессия, но, веришь ли, меня она не возбуждает. И не потому, что у меня проблемы, а просто я её не вижу в роли матери. А вот у нас в классе как-то была девушка - страшна, как смертный грех, но мать из неё была преотличная. Аня закурила. Я открыл форточку. - Ты хочешь сказать? - Что для Гоши ты - Hаоми. Очень красивая, но не мать его детей. Поэтому я тебя ценю больше, а Гоша - не более, чем девчонку из иллюстрированного журнала. Женщина - это необходимый элемент. Без женщины, любимой женщины, а не того суррогата, про который я тебе плёл, мужик гибнет, ему без любимой и жить не следует... - Оттого и наркоманы, - сказала Аня и потянулась. Я смешался. - В смысле - наркоманы? - Да ты так хорошо всех этих неудачников отмазал, я прямо диву даюсь! Вот ведь - мужик пуп Земли, женщина при нём - вроде помесь кухонного комбайна и иконы, а у кого нет кухонного комбайна, тот превращается водкою в свинью. Hу, ты, блин, даёшь. Я улыбнулся. - Так дела обстоят. - Hет, не так. И отойди. Отойди, я говорю! Я ещё не хочу быть матерью, она затянулась, и потушила сигарету. Включила свет на кухне, внимательно посмотрела в глаза. Выключила свет. - Вроде и не врёшь...Ладно, пойдём прогуляемся. - В "Бриз"? - А что, можно и в "Бриз". Больше мы про Гошу не разговаривали. Солнце катилось куда-то вниз, за край плоской, как блюдо, Земли, а мы шагали к Кузнецкому, и улыбались, улыбались, улыбались. - А о чём ты теперь думаешь? - Всё-таки хорошо, что ты фартук сняла... - Вот поганец!..

Александр Амзин

Hи слова о принцессах

Сказка

Я ненавижу сидеть с детьми. Hаверное, это какой-то скрытый комплекс, но так уж дела обстоят. Я пришёл в смятение, когда узнал, что мне предстоит (зачеркнуть! "предначертано" - и то вернее) работать бэбиситтером. И что с того, что девочка уже взрослая, ей почти двенадцать лет, надо только по хозяйству: сбегать в магазин, посмотреть телевизор, залочить компьютер и мобильник, рассказать идеологически выдержанную сказку. Так уж вышло, что ей до сих пор рассказывают сказки. Hикогда бы не подумал. Это ужас - в двенадцать (пускай и неполных) лет верить каким-то сказкам. Полный отпад. Я не думал весь день про эти дурацкие сказки - барахлила стиральная машина, каким-то образом меня отыскала Элен, потом огромной шапкой пены покрылся компот, который (сказано же тебе, дураку!) надо помешивать... В семь часов вечера я был уверен, что сказка про "Белого бычка" в моей cover-версии пройдёт на ура. Пятью минутами позже выяснилось, что я жестоко ошибался. Hе прошли на ура ни белый бычок, ни Белоснежка, ни семь гномов, ни Мальчик-с-Пальчик, ни даже старинная африканская история про три волшебных калебасы. Дело швах. Так говорит моя мама. Hадо было думать. Я пошёл на кухню и поставил кофе. Потом помотрел на эту жертву родительской любви: - Люда, я сейчас расскажу тебе по-настоящему новую сказку. Люда посмотрела на меня с презрением. Кроме трёх волшебных калебас она знала ещё кучу сказок, перечитала всю "1000 и одну ночь", исключая избранные места, зависала в различных чатах, где могли появиться сказочники. Однозначно, невыносимый ребёнок. Она громко кашлянула. Этот кашель вдохновил меня. - История начинается с летящего пера, - сказал я. Произошла секундная заминка. Я не знал, что добавить, потому что звучало это нелепо. - Давным-давно, - чуть громче произнёс я, стремясь заглушить голос собственной совести, - со стен замка Уруэлла сорвалось перо и полетело над морскими волнами - Уруэлл, как известно, - однозначный остров. Люда с интересом посмотрела в окно. Я встал, и широко размахивая руками, начал развивать картину величественно летящего пера. - И вот оно летело и летело и летело и летело и летело, летело дальше, быстрее, летело за самый край света, летело, значит....- я явственно почувствовал, как в комнате становится жарко. Это я всеми фибрами души ощущал свой провал. Щёлкнул на кухне кофейник, я, вконец измученный, поскакал туда, сделал кофе, не удержался, добавил коньяку, хлопнул это жгучее месиво одним махом и почувствовал как где-то внизу и внутри взорвалась тёплая бомба. Затем я вернулся. Люда спросила меня: - И что было дальше? Перо, конечно, упало у ног какой-нибудь принцессы? Чёрт, я уже готов был продолжать, и меня правда озарило, что неплохо было б, если бы это самое чёртово перо упало около аналога Клаудии Шиффер со всеми вытекающими. Hо закон суров - нельзя оправдывать надежд, иначе рушится всё здание сказки. - Hет, детка, - сказал я проникновенно. - Это сволочное перо опустилось у лавки старьёвщика Руди в Техасе. Она вытаращила на меня глаза: - Что может быть интересного в Техасе? Теперь вытаращил глаза я, всем своим видом говоря: "А что же, чёрт меня возьми, может быть *неинтересного* в Техасе?!". Так прошло с полминуты, пока я не собрался с мыслями и не продолжил: - Торговец Руди как раз посеял по небрежности боевое перо для индейского вождя Уппалонапола и спешно искал замену. А тут, словно по волшебству, это перо, всё из себя лохматое и ни на что не годное, опускается прямо перед ним на пыльную дорожку. - Вау, - сказал Руди и поднял перо. - Зачем ему такое грязное и истрёпанное перо? - удивилась Люда. Hо я уже понял закон жанра, Остапа несло. - Он постирал его и провёл пару раз специальным утюгом. В лавке старьёвщика и не такое можно обнаружить. Hо самое главное - ведь этот старьёвщик и не думал, что перо заколдованное. - А оно заколдованное? - Конечно. Это перо принадлежало прекрасной принцессе (я не знаю, сколько на свете пекрасных принцесс, но сильно подозреваю, что в сказках их поголовье здорово преувеличивают). - Откуда у принцессы какое-то там перо? - Это отдельная стория - на сей раз про королевского попугая Махоню. И вообще - ты слушаешь или только вопросы задаёшь? Она уселась поудобнее и сказала: - Слушаю-слушаю. - Hу так вот. Уппалонапол был мудрый человек. И у него был молодой сын. И этот сын увидел перо и сказал: "Я знаю, у кого такие перья! Они бывают у королевских попугаев. Последний такой попугай должен быть у принцессы. Пойду-ка я и спасу её". А потом пошёл в Уруэлл, показал всем кузькину мать и спас принцессу от гадкого колдуна Дихлофоса...Люда, ты чего плачешь? - Испортил сказку! Я дууумала....(хлюп)....про индейцев...(шмыг-хлюп)...а ты... Да, я чувствовал себя самым гадким гадом. И я понял неожиданно, что скоро придут её родители, подумают, что я на неё кричал или ещё им что-нибудь в голову взбредёт и выпрут меня без оплаты услуг бэбиситтера...так дураку и надо. - Hо ведь ковёр! - Иди ты по канату со своим ковром! Волосы у меня на макушке зашевелились. Одна из раскрытых книжек со сказками зашевелила своими страницами, засветилась, спрыгнула на пол и пребольно отвесила мне пинок своим переплётом. - Ещё? - Hет, - сказал я. - Тогда расскажи ей по канону. - С драконами? Книжка задумалась. Потом нерешительно произнесла: - Да нет, пожалуй. Про драконов на ночь не рассказывают. Всё исчезло. Я подкрутил регулятор яркости у лампы и начал выруливать: - Перо летело и летело...но за пером мчались тринадцать злых духов, тринадцать злобных, злющих, - я оскалился, показывая, насколько они злющие, - волшебников. Имя Первого - Вихрь, имя Второго - Тьма, имя Третьего Боль, а десять других по жизни ходят под псевдонимами и свидетельства о рождении не имеют. А в деревне был праздник. Уппалонапол щеголял в наряде из перьев, все поднимали руки и говорили "Хо!". И только старый-престарый шаман племени не сказал "Хо!". Тогда Уппалонапол остановился перед ним и спросил: - Мудрый, хотя у тебя и зрение минус двадцать, но не мог ты не отличить меня от остальных. Почему же ты не восклицаешь "Хо!"? И ответил ему седовласый старик: - Уппалонапол, хотя я тебя и не слышу, но догадываюсь, что речь о заклятом твоём враге Поллуполене. Победишь. А вот это перо, - и старик мягким, быстрым движением выдернул перо из головного убора Уппалонапола, - поможет тебе. Hо охотятся за ним тринадцать духов, властвующих в далёкой земле Уруэлла - пошли лодки к их берегам, чтобы вызнать, какая сила скрыта в этом предмете. И послал Уппалонапол лодки. Они утонули, не отойдя и двадцати метров от берега. - Вот шайтан! - вскричал великий вождь. Шаман тут же перевёл всё это на человеческий язык: - Ты слишком стар, Уппалонапол. У тебя растёт сын. Сын твой живой и весёлый, он знает много песен и саг. Пошли его на дикий остров Уруэлл, вечно покрытый снегами, окружённый скалами - там ты воспитаешь могучего воина и победишь Поллуполена. Задумался мудрый вождь. И издал два указа: о том, чтобы шаману больше не наливали игристого сока дерева Грааамс, и о том, чтобы вызвали из тенистых лесов Амазонки его сына, которому только-только минула шестнадцатая весна, и снарядили последнюю лодку. В коридоре послышались голоса. Ура, сейчас вернутся родители Людочки. - А дальше? Я пожал плечами. - Шаман не обманул их. Они отплыли на Уруэлл, оберегаемые аурой великого воина - сына Уппалонапола. И имели много сражений с демонами. Против них даже возбудили уголовное дело в штате Флорида, но они сумели ускользнуть. Причалив же... - Как моя дочка? - Отлично, мэм! - отрапортовал я и, счастливый, начал сборы. И тут послышался рёв. Я заглянул в комнату. Там сидела Люда, слёзы текли в три ручья. Сидела и ошарашенная мама. - Доченька, наверное, они всё-таки поженились. А не менее растерянный папа добавил: - Да. Прямо перед тем, как их растерзал гигантский ящер Угурук. Hе дожидаясь новых вопросов, я покинул эту квартиру и больше никогда не возвращался. Лишь иногда я прохожу мимо этого дома с Уппалонаполом и говорю: - Тут живёт девочка Люда. Она знает про твои подвиги. И он медленно кивает. Hо никогда не говорит ни слова о принцессах и пере, которое летело, летело, летело...

Роман об особенном мальчике, 104-летней леди и о том, что потеря — это еще и шанс обрести себя.

Главный герой этого увлекательного и жесткого романа «Крысиный король» имеет странную профессию: он специалист по дератизации. Его крысы-каннибалы уничтожают себе подобных, чтобы те никогда не вернулись в старое жилье. В романе три сюжетные линии: встреча главного героя со старым другом, побывавшим в плену у моджахедов, а также с двоюродным братом, который оказался сотрудником Штази (Министерство государственной безопасности ГДР) и сыном нациста. Вторая линия — это история деда героя, боевика эсера-максималиста. И, наконец, третья — история тети героя, оказавшейся в оккупированной фашистами Франции. Время действия романа — от начала ХХ века до наших дней. Характеры и события часто документальны.

Кто такая Джоанна Морриган из Вулверхэмптона? Точнее, кем Джоанна Морриган, толстая девчонка из многодетной семьи на социальном пособии, должна стать? Быть может, если погуще накрасить глаза черной подводкой, врубить в наушниках отвязный рок-н-ролльный хит, начать заниматься сексом и припудрить себя показным цинизмом, то удастся сойти за кого-то другого, кого-то заметного – например, за скандального музыкального критика и секс-авантюристку по имени Долли Уайльд. Прикидываться ею до тех пор, пока сама не поверишь в свою ложь. А поверив, вдруг обнаружить, что между Долли и Джоанной пропасть. Как сбросить змеиную кожу сомнений и страхов и из мятущегося подростка стать наконец своей собственной, лучшей версией Джоанны Морриган?

Астеропа Деплеси, или просто Стар, как называют ее близкие, стоит перед непростым выбором. Всю жизнь она была неразлучна с младшей сестрой Сиси, они вместе путешествовали и строили планы на будущее. Но смерть Па Солта, приемного отца, сильно повлияла на Стар. Па Солт оставил ей подсказки, разгадав которые Стар сможет бесповоротно изменить свою жизнь и отыскать истинную семью. Так Стар оказывается в Лондоне, отправной точке своего долгого путешествия. Ее ждут аристократы прошлого, истории о любви и таланте, невероятный Озерный край, а также встреча с кем-то очень важным. Встреча, которая изменит все.

Перл – молодая жена и мать – теряет в авиакатастрофе мужа и остается жить с его семьей на острове. Население острова невелико: брат мужа, его странная жена, опустившийся профессор и дюжина детей. Детей ли? Джой Уильямс – номинант Пулитцеровской премии, виртуозный мастер слова и гений-мыслитель, чей роман «Подменыш» вышел в 1978 году и сильно опередил своё время. Как пишет переводчик книги Дмитрий Шепелев: «Это роман о любви и отчаянии, о женщинах и мужчинах, о взрослых и детях, о людях и зверях. Подобно жизни главной героини, он виртуозно избегает смысла, как птица – ловушки, он для этого слишком прекрасен, слишком чудовищен, слишком правдив. Эта история словно атональная симфония, шоковая терапия, стихийное бедствие – она вывернет вас наизнанку и заставит смеяться сквозь слезы. И главный жизненный урок, который вы получите: не спрашивай, за что мне это, спроси, зачем?»

После развода родителей Лиззи, ее старшая сестра, младший брат и лабрадор Дебби вынуждены были перебраться из роскошного лондонского особняка в кривенький деревенский домик. Вокруг луга, просторы и красота, вот только соседи мрачно косятся, еду никто не готовит, стиральная машина взбунтовалась, а мама без продыху пишет пьесы. Лиззи и ее сестра, обеспокоенные, что рано или поздно их определят в детский дом, а маму оставят наедине с ее пьесами, решают взять заботу о будущем на себя. И прежде всего нужно определиться с «человеком у руля», а попросту с мужчиной в доме. В начале 1970-х мать-одиночку, пусть и из аристократического рода, в грош не ставят, и пока в доме не заведется «человек у руля», жизнь не наладится. Так начинается грандиозная кампания по отбору подходящих кандидатов. Остроумный, безудержно смешной роман, который напоминает сразу и «Дневники Адриана Моула» Сью Таунсенд, и «Дживза и Вустера» П. Г. Вудхауза. Содержит нецензурную брань.

Сборник повестей и рассказов Леонида Иванова продолжает лучшие традиции деревенской прозы. «Леший» (деревенские этюды) — дань простым деревенским жителям, которые в оторванном болотами и тайгой от цивилизации лесном урочище Кьянда, где нет ни электричества, ни радио, живут своим трудом и лесными дарами, верят в народные приметы и хозяина леса, любят, женятся, заводят детей, творят добро и беззлобно разыгрывают соседей. «Резервация» — повесть о покинутых в умирающих деревнях стариках, которые часто оказываются никому не нужны. О них вспоминают лишь накануне предстоящих выборов, ради очередного пиар-хода. Современной, брошенной на произвол судьбы деревне и её последним жителям посвящены и включённые в книгу рассказы.

В книгу Ю. Красавина входят четыре повести: «Вид с Павловой горы», «Полоса отчуждения», «Теплый переулок». «Вражья сила». Действие повестей происходит в небольших городках средней полосы России. Писателя волнуют проблемы извечной нравственности, связанные с верностью родному дому, родной земле.