Прикосновение к идолам
Василий Катанян
Прикосновение к идолам (фрагмент)
Из книги Василия Васильевича Катаняна
Прикосновение к идолам
Содержание
При чем тут идолы?
ДЕТСТВО И ЮНЫЕ ГОДЫ КАТАНЯНА-ВНУКА
О ЛИЛЕ БРИК И НЕ ТОЛЬКО О НЕЙ
МАЙЯ ПЛИСЕЦКАЯ БЕЗ ГРИМА
СТРАСТИ ПО ПАРАДЖАНОВУ
УЧИТЕЛЯ, КОЛЛЕГИ, ДРУЗЬЯ
Сергей Эйзенштейн и жена его Пера
Григорий Козинцев этому Рязанова не учил
Леонид Кристи, или талант нравственности
Прикосновение к идолам скачать fb2, epub бесплатно
Эта книга — откровенный портрет великолепной и загадочной Лили Брик — написана Василием Васильевичем Катаняном, который полвека знал Лилю Юрьевну, был постоянным свидетелем ее повседневной жизни, не прекращая вел дневниковые записи ее бесед и рассказов оМаяковском, и не только о нем… После смерти Лили Юрьевны Василий В. Катанян стал ее душеприказчиком и хранителем бесценного архива, который содержит переписку, интимные дневники и биографические записи.
Катанян Василий
Лоскутное одеяло
СОДЕРЖАНИЕ
Эльдар Рязанов. "МОЙ ПЕРВЫЙ ДРУГ, МОЙ ДРУГ БЕСЦЕННЫЙ..."
Инна Генс. О ДНЕВНИКАХ ВАСИЛИЯ КАТАНЯНА
ЛОСКУТНОЕ ОДЕЯЛО
ФИЛЬМОГРАФИЯ
"МОЙ ПЕРВЫЙ ДРУГ, МОЙ ДРУГ БЕСЦЕННЫЙ..."
На встречах со зрителями, в том числе в США, я несколько раз получал записки примерно такого содержания: "В некоторых ваших фильмах встречается фамилия Катанян. Почему? Это выдуманная фамилия или вас что-то связывает с конкретным человеком?"
Видный кинодокументалист и блестящий рассказчик Василий Катанян написал эту книгу не столько о себе, сколько о своем интимном знакомстве с великими современниками — от Маяковского до Марлен Дитрих и от Эйзенштейна до Аркадия Райкина.
Причем написал с редким юмором и еще более редкой откровенностью, которая уже никого не шокирует, зато всех захватывает. Основной объем книги составляет первая на русском языке интимная биография великолепной и загадочной Лили Брик — она была его мачехой; откровенный портрет великой и неприступной Майи Плисецкой — он дружит с нею уже сорок лет; проникновенное жизнеописание гения и чудака Сергея Параджанова — автор был рядом с ним со студенческой скамьи до последних лет жизни.
Среди множества воспоминаний о Маяковском мемуары его современниц стоят отдельно. В них мемуаристки касаются таких сторон жизни Маяковского-человека, которые может заметить только женский глаз. Дело, естественно, не в каких-то любовных коллизиях — среди них много страниц, не связанных с ними, — а в той способности отметить черты и поступки, цвет костюма или выражение глаз, то особое внимание к жизненным мелочам, бытовым подробностям, интонации и настроению, на которые сплошь и рядом мемуаристы не обращают внимания.
Елена КАТАСОНОВА
Ax, кабы на цветы - да не морозы...
Три года, как выяснилось, - это много, столько всего в эти годы вместилось, что бы там ни говорили соседки: что жизнь летит, что еще недавно (подумать только!) Митька, мой сын, копался в песочнице и однажды сыпанул себе песком в глаза, и так он плакал, бедняга, так плакал! А теперь вот привел в дом жену, и как же ты, Танечка, жить-то будешь: сама ведь еще не старая, можно сказать, молодая! А я и в самом деле еще не старая, можно сказать, молодая, как большинство из нас - работающих, интеллигентных, подтянутых, давным-давно разведенных сорокалетних женщин. Разведенных по самым разным вроде причинам, а на самом деле-то по одной: утомились мы без любви к тридцати с чем-то годам, не выдержали банального открытия - нет ее больше, улетела от нас, испарилась, измучилась в огромном неустроенном городе и, никому ни на что не жалуясь, не стеная и ни к чему не взывая, вздохнула и умерла. Бодрый, заманчивый и лукавый секс мгновенно ее заменил, усмехаясь, встал на освобожденное любовью место, молодежь радостно встрепенулась, закружилась, задергалась, завопила под усилители нечто дикое, невообразимое, оставив тоску о любви нам, старикам, нам, сорока-с-чем-то-летним, нам, уходящему поколению, с его иллюзиями, глупостями и надеждами, несмотря ни на что.
Елена КАТАСОНОВА
АЛГОРИТМ СЧАСТЬЯ
Анонс
Любовь Олега и Риты родилась в те тревожные дни, когда плечом к плечу они стояли у Белого дома в Москве в августе девяносто первого года. Какими они были тогда счастливыми, гордо уверенными в себе! Но грянул год девяносто второй, и как же все изменилось. Чудовищное, немыслимое расслоение общества потрясало и унижало: они, мозг страны, оказались чуть ли не на самом дне. Наконец Рита принимает единственное, как ей кажется, правильное решение...
Елена Катасонова
Дневник женщины времен перестройки.
Итак, докторская моя, похоже, накрылась. Похоже... Остатки нашего советского оптимизма - "Эй, товарищ, больше жизни!.." Не "похоже", а накрылась по-настоящему, хотя я, конечно, еще побарахтаюсь (тоже наше, отечественное: боролись за все и всегда - от построения коммунизма до покупки стирального порошка). И ведь даже не забодали ее, сердечную, а просто не допустили к защите. Жали руку, благодарили тепло, чтоб не сказать истерически - "Давненько не было у нас столь фундаментальных исследований!" - но, увы, нет специалистов по теме, а значит, нет для меня оппонентов.
Елена КАТАСОНОВА
Концерт для виолончели с оркестром
Анонс
Новая книга Елены Катасоновой - это история любви одаренной виолончелистки и поэта, любви, способной преобразить жизнь человека и наполнить ее новым смыслом История о том, как пробуждается неподдельное, прекрасное чувство, которое на протяжении столетий воспевали поэты...
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Санаторий "Ласточка", невысокий, уютный, с белыми балконами и колоннами, стоял на склонах горы Машук, возвышаясь над городом, ласково и спокойно глядя на него сверху вниз. Из его окон хорошо был виден весь Пятигорск - радостный, праздничный южный город. Он лежал внизу, раскинувшись широко и свободно. Огоньки домов и домишек весело перемигивались друг с другом, трамвай, делая круг, звонко оповещал о своем прибытии. Ему вторил едва уловимый, чуть дрожащий в прозрачном воздухе серебряный звон - оттуда, с горы Машук, где стонала на вершине под ветром знаменитая Эолова арфа, восстановленная не так давно и теперь звучавшая снова - как прежде, давным-давно, когда здесь жил, любил, ненавидел, страдал и встал под дуло дуэльного пистолета загадочный, непостижимый, сумрачный русский гений, преемник Пушкина, гордость России.