Свет в окнах
Глеб Владимирович Липецкий
Свет в окнах
Очерки
Моему молодому другу
Когда спускаются сумерки, ты протягиваешь руку к выключателю, и комната мгновенно озаряется светом. Вряд ли ты думаешь тогда о том, что свет этот дают тебе люди. Одни стоят у пультов машин, у котлов высотою с пятнадцатиэтажный дом. Другие взбираются на металлические мачты и там, на многометровой высоте, подвешивают гирлянды изоляторов, соединяют крученые в руку толщиной провода.
Свет в окнах скачать fb2, epub бесплатно
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
В разных уголках мира любопытный турист то и дело натыкается на статуи грозных мужей — пеших и конных. Местные жители уже не замечают эти пафосные монументы, считая их неотъемлемой частью городского пейзажа. Чаще всего брови героя насуплены, пронзительный взгляд устремлен вдаль, осанка горделива, а в руках он держит оружие или указывает одной из них в светлое будущее. Увековеченные в камне и бронзе, эти лидеры знакомы горожанам по учебникам истории, романам и кинофильмам. Меж тем именно эти люди когда-то принесли своим странам славу и определили их положение на мировой карте. Книга финского писателя и исследователя Ари Турунена открывает нам не героические, а неприглядные стороны могущественных деятелей. Правители, политики, завоеватели — чем больше людей они убивали, захватывали и подчиняли своей воле, тем с большей вероятностью им воздвигали памятники. Великие герои своего отечества в соседних государствах обычно считались злодеями и преступниками. Александр Македонский, Владимир Ленин, Васко да Гама, Иван Грозный, Мартин Лютер и другие деятели здесь — не герои, а «плохие парни», которых объединяет одна черта: спорить с ними было чертовски опасно.
Сергей Николаевич — театральный критик, журналист, культуртрегер. В разные годы возглавлял журналы «Советский театр», Madame Figaro и Citizen K, работал в журналах «Огонек», «Домовой», ELLE. Сейчас — главный редактор журнала «СНОБ», ведущий программы «Культурный обмен» на ОТР, автор и составитель одиннадцати литературных сборников, среди которых «Всё о моем отце» (2011), «Красная стрела» (2013), «Всё о моем доме» (2015), «33 отеля, или Здравствуй, красивая жизнь!» (2018) и другие. «Театральные люди» — это актерские портреты, яркие статьи о режиссерах, художниках и спектаклях, написанные в разные годы. Это книга о тех, для кого Театр не просто профессия, но потребность души и главное содержание жизни. Речь о великой страсти, которая проявляется по-разному и не только на сценических подмостках, — именно она определила судьбу героев Сергея Николаевича, сделав кого-то жертвой, а кого-то счастливым победителем. Впервые собранные под одной обложкой, эти тексты читаются как театральный роман, где один сюжет приводит к другому, а все вместе они создают картину времени.
Дарья Пушкарева, известная защитница животных, фотограф и в прошлом оператор-постановщик, оставила красивую московскую жизнь и переехала в лес. Там она вместе с мужем создает свой маленький райский уголок для тех собак, у которых почти нет шансов на дальнейшую счастливую жизнь в другом месте (у брошенных стариков и инвалидов), а также спасает пушных зверей (лисиц, песцов и других) от того, чтобы те никогда не стали шубами. Помимо этого, Дарья является автором популярных блогов в Инстаграм (@danka_pu – 48 тыс. подписчиков, @myfoxfamily – 52 тыс. подписчиков), где интересно и увлекательно рассказывает о жизни своих животных. Эта книга не про дрессировку животных, а рассказ про то, как сделать вашего пушистого друга счастливым. Книга основана на реальных историях животных, которых спасла Дарья Пушкарева, – уже более 100 собак и пушных зверей. Автор делится своим опытом и дает советы по уходу, воспитанию и содержанию. О том, как по характеру отличаются маленькие и большие собаки, почему со старыми псами часто интереснее, а животное-инвалид может быть таким же счастливым, как и здоровое. О том, как важно не падать духом, если вы боретесь за жизнь своего питомца. Ведь это того стоит!
Предлагаемые разсказы были мною написаны въ 1895–97 гг. въ Колымскомъ округѣ во время путешествія среди чукчей и напечатаны въ журналахъ: Русское Богатство, Вѣстникъ Европы, Журналъ для Всѣхъ, Сибирскій Сборникъ и газетѣ Восточное Обозрѣніе. Рисунки сняты съ фотографій, сдѣланныхъ мною, также В. И. Іохельсономъ и Я. Ф. Строжецкимъ. Три изъ нихъ были помѣщены въ Журналѣ для Всѣхъ (Августъ 1899 г.). Авторъ.
В книге, состоящей из 12 очерков, в популярной форме излагается жизненный путь крупнейших советских военачальников, командовавших фронтами на заключительном этапе Великой Отечественной войны, а также главкомов ВВС и ВМФ. Авторы показывают их полководческое мастерство, превосходство советского военного искусства над стратегией и тактикой фашистских армий. Книга предназначена для старшеклассников и посвящена 70-летию Советских Вооруженных Сил.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных. Захар Прилепин с присущей ему яркостью и самобытностью детально, день за днём, рассказывает о жизни Сергея Есенина, делая неожиданные выводы и заставляя остро сопереживать.
Как часто тебе приходится сталкиваться с непрошеной критикой? Как часто ты переживаешь о том, что недостаточно красива, талантлива, успешна, счастлива, просматривая по вечерам ленты в соцсетях? Ты устала быть несчастливой в своем теле? Меня зовут Цыпулина Яна, и я 23 года жила с ненавистью к себе и своей внешности, потому что болею алопецией. На большей части головы у меня не растут волосы, и из-за этого десять лет в школе я была знаменитостью – «лысым уродом», на которого каждый день показывали пальцем и над которым всячески издевались. Долгое время мне хотелось просто исчезнуть, я просыпалась и засыпала с ощущением беспомощности и отвращением к себе. Моя боль ежедневно множилась, появлялись все новые комплексы. Но однажды я решила, что хочу быть счастливой, сбрила остатки волос, накупила крутых париков и послала всех к чертовой матери. В этой книге я поделюсь секретом самооценки, которую не убить неверным словом, и расскажу о том, как перестать ненавидеть свое отражение в зеркале, как научиться любить себя и мир вокруг. Моя история уже помогла многим, она будет полезна и тебе, если ты решишь наконец стать счастливой.
БОРИС ЛИПИН
НАЦМЕНКА
Рассказ
Она была гречанка. Однажды она рассказала, как на уроке физкультуры вогнала в краску преподавателя, заставлявшего ее и ее подругу-грузинку подымать повыше ноги:
- Мы девушки нацменки. У нас бедра широкие. Мы так не можем.
Это слово - "нацменка" - ему очень понравилось. Она была красива. Огромные темно-коричневые блестящие глаза, черные брови и длинные вьющиеся волосы. Дитя гор. Что-то от врубелевских красавиц из иллюстраций к "Демону". Таких лиц в Ленинграде не встретишь, другой генотип.
Семён Израилевич Липкин
КАРТИНЫ И ГОЛОСА
Драматическая повесть
Часть первая
Картина первая
Пролог
Одесса, 1969 год. Я сворачиваю за угол - и не узнаю улицу. Костецкая? Болгарская? А мне хотелось выйти на Мясоедовскую. Почему-то именно на Мясоедовскую. Для нас, жителей города, наименования улиц заключали в себе целый мир, и мир, в них заключенный, не менялся, он по-прежнему был миром детства, веселой красноречивой нищеты, тихого увядания и бурной жизнедея-тельности, хотя сами наименования улиц менялись. Например, я знал, что Мясоедовская теперь - улица Шолом-Алейхема.
Семен Израилевич Липкин
СТРАНИЧКИ АВТОБИОГРАФИИ
Мне было восемь лет, когда я поступил в пятую одесскую гимназию, в старший приготовительный класс. В нашем околотке я был единственным неправославным мальчиком, ставшим учеником казенной гимназии. Шел 1919 год, городом овладела добровольческая армия Деникина. Экзамены были трудными, так как, чтобы быть принятым, мне надо было сдать все предметы только на пятерки. Особенно запомнился тот экзамен, который принимали сразу три преподавателя - русского языка, истории и Закона Божьего. Я должен был прочесть стихотворение "с выражением", объяснить его грамматический строй, назвать коренные слова (то есть с буквой "ять"), ответить на вопросы, связанные с историей,стихотворения подбирались экзаменаторами соответствующим образом. На мою долю выпала пушкинская "Песнь о вещем Олеге". Дело пошло хорошо, я даже ответил на вопрос историка, как называлась столица хазарского царства,- Итиль: этого в учебнике не было, историк ко мне придирался, но я знал об этом городе, потому что любил читать книги по истории средних веков. Книгами меня снабжали соседи по двору - старшеклассники. Но историк вдруг спросил: "На каком языке говорили хазары?" Я был достаточно смышлен, чтобы понимать, что ответить: "на хазарском" - было бы ошибкой, здесь - явная ловушка, и, отчаявшись, сказал: "Не знаю". Тем самым отрезал себе дорогу в гимназию. За меня заступился батюшка: "Нельзя так",- сказал он историку. Мне вывели пятерку.
Семен Липкин
Там, где смыкаются забвенье...
* * *
Там, где смыкаются забвенье И торный прах людских дорог, Обыденный, как вдохновенье, Страдал и говорил пророк.
Он не являл великолепья Отверженного иль жреца, Ни язв, ни струпьев, ни отрепья, А просто сердце мудреца.
Он многим стал бы ненавистен, Когда б умели различать Прямую мощь избитых истин И кривды круглую печать.
Но попросту не замечали Среди всемирной суеты Его настойчивой печали И сумасшедшей правоты.